Родить легко

Демонстрируя нарочитое спокойствие на общем неспокойном фоне, доктор медово-елейным голосом ответила:

– Ну да, милая, сердечко у ребёночка падает. Значит, ребёночку больно.

– Но почему, доктор?

– Как вам объяснить… Шейка матки пока ещё не раскрыта. И ребёночек бьётся в неё, как об асфальт головой. Вот обезболим вас – и ребёночку тоже станет хорошо, спокойно!

Регулярно цитируя на курсах поистине зубодробительное высказывание про ребёнка, бьющегося головой в не уступающую твёрдостью дорожному покрытию шейку матки, всячески стараюсь сдержаться. Лишь риторически вопрошаю слушателей: «Выходит, мы все при рождении ударяемся головой об асфальт?» – демонстрируя полнейшую абсурдность подобной трактовки. Но если откровенно, тогда смахивало на то, что головой об асфальт ударилась сама доктор, причём сильно. Много слышала от врачей чепухи, но асфальт в шейке – однозначно в топе хит-парада.

Вслед за тем доктор доверительно поведала, что помимо эпидуральной анестезии планирует использовать ещё и гинипрал (снижает тонус и сократительную активность миометрия, то есть нейтрализует схватки). Мои глаза из круглых стали квадратными. Вызвать схватки, чтобы потом их убирать – при том, что рожать с учётом падающего сердца надо как можно быстрее? Решительно выше моего понимания… Но сложные роды – а в данном случае дело обстояло именно так – ведёт доктор, а не акушерка.

И даже на таком дьявольском коктейле из эпидуральной анестезии и гормонов диаметрально противоположного действия мы всё равно каким-то немыслимым чудом дотянули до полного открытия. После чего сердце ребёнка, падавшее уже до 50-ти, а то и 40-ка, пропало совсем.

Поначалу доктор ещё пыталась сохранять хорошую мину при плохой игре – судорожно переставляя датчик сердцебиения, нервно комментировала: «Да вот же оно! А, нет, это матери…» Но довольно быстро, несмотря на объективные сложности прослушивания при опускании ребёнка в таз, когда уже мешают лобковые кости роженицы, стало понятно: сердца или вообще больше нет, или оно уже такое слабое, что не поймать. И доктор запаниковала.

Сначала отменилось указание не тужиться. Потом прибежал второй доктор. Потом главврач. Когда ребёнка наконец вынули, мы не слышали сердца уже двадцать минут. Реанимация на месте, затем смахивающий на реквизит для фантастических фильмов кувез – всё, увезли…

Не находившая себе места доктор ткнула в запись КТГ, которую мусолила в дрожащих руках:

– Да… Думаю, вот здесь всё и началось, когда я чай пить уходила. Инна, почему меня не позвали?

Я едва не онемела:

– Как не позвала… Я же вам столько раз говорила – с сердцем плохо!

– Нет, началось именно здесь. В ваши обязанности входило в том числе и немедленно позвать доктора. Пропустили, получается!

Но главврач моментально – и весьма резко – пресекла попытку свалить всё на меня:

– Акушерка тут ни при чём! Сложные роды вели вы. Должны были постоянно присутствовать и вмешаться гораздо раньше, не дожидаясь случившегося в итоге!

Потом утиравшая слёзы доктор извинилась передо мной, сославшись на нервное перенапряжение и шок. Но я уже отчётливо понимала, что работать с ней больше не буду: в естественных родах необходимо полное доверие, а откуда оно после такого?

Через несколько месяцев по рекомендации Лизы ко мне на курсы пришла её подруга. От неё я узнала, что у ребёнка тяжёлая форма ДЦП и отставание в развитии.

Вместо преждевременных и быстрых – пусть и не самых лёгких – родов и возможности скорее сосредоточиться на лечении мужа Елизавета в придачу получила ещё и ребёнка-инвалида.

* * *

Чудесная пара на курсах. Сразу видно: понимают, слушают, хотят. Наглядно окситоциновые, умные, чуткие. Она – мечта акушерки: высокая, красивая, женственная, фигура-гитара. Одним словом, рожальная.

Жду прекрасных родов. Они – уверены, готовы, горят. Очень любят друг друга. Он, если бы мог, – родил за неё!..

Роды начинаются в первый день ковид-карантина…

Излитие вод. Через несколько часов – вялые схватки. Тянутся, никак не перерастая в сильные. По приезде в роддом шок: мужа туда не пускают! Длинные часы в родовом боксе с такими же схватками… Раскрытия нет, роды не идут.

Он мечется вокруг роддома, бомбя звонками и сообщениями меня, доктора и всех, кого удаётся достать: «Пустите! Я помогу ей, я её чувствую! Знаю – буду рядом и пойдут сильные схватки!» Требует вмешательства главврача, имея на то право по законам мирного времени.

Но во всех медучреждениях введено практически военное положение. В роддом никого, кроме персонала и рожениц, не пускают. И это правильно. Точка. Не обсуждается.

Я разрываюсь! Между ним, правым с точки зрения жизни и любви, и ей, которой светит кесарево (плод 4600 + дородовое излитие вод + слабая родовая деятельность в течение суток) и нуждающейся в поддержке. И доктором на контракте, уставшей от полнейшей невозможности объяснить мужу, что вопрос его присутствия в роддоме никак не в её компетенции.