Родить легко

Пока беременная с рубцом стоит «на берегу», то думает чисто теоретически: ну да, в этот раз хочу родить сама. Но потом, очутившись в бурном потоке настоящих родов – если не понимает, как проживать схватки, – сталкивается с реальностью: с истинной силой, с лавинообразной энергией происходящего. И порой случается так, что она говорит: «Ой-ой-ой! Нет! Больше не хочу! Давайте снова кесарево!»

Согласно протоколу роженице с рубцом не имеют права отказать в просьбе об операции, даже если рубец цел и роды идут без каких-либо осложнений. Подумала тогда: всё, наша попытка родить самим закончена, скоро соберёмся в операционную.

Но тут муж – настоящий полковник, только не как в известном шлягере, а всамделишный, с усами и замечательной военной выправкой, – строго, даже сурово воззрился на ослабевшую жену:

– Знаешь, что, дорогая? Мы с тобой на эти роды собирали сто сорок тысяч. (Сделать операцию женщине с рубцом могут и по ОМС, а вот рожать с ним в те годы разрешалось только по контракту, что вполне логично: к таким роженицам должен прикрепляться индивидуальный доктор.) И пришли сюда затем, чтобы ты родила, причём сама! А кесарево и бесплатно могли сделать. Так чего ради мы выложили такую кучу денег – чтобы ты вот так, на полдороге лапки кверху? Нет, девочка моя, нужно держаться, нужно быть бойцом. Ну-ка давай, родная, встаём, встаём… Встаём, говорю! Пойдём, моя милая, пойдём, моя хорошая, погуляем, проветримся.

Без какого-либо усилия поднял могучими ручищами свою хрупкую жену, приобнял за плечи, вывел из палаты. И долго (при этом ощутимо стараясь не сбиться на строевой шаг) бродил с ней по коридору, между схватками громовым шёпотом командуя: «Всё будет хорошо, птичка моя, мы с тобой справимся!» И раскрылись, и родили себе прекрасненько.

Когда у этой женщины не осталось никакой воли, её волей стал её мужчина. Он собрал её, очертил некие рамки. И она родила будто из чистого послушания, подчиняясь явно ведущему в их паре. Разумеется, мужчина с сильным характером существенно влияет на женщину. И там, где она даёт слабину, действительно способен взять на себя какую-то часть энергии.

Конечно, самая чудесная, самая замечательная помощь, которую может оказать мужчина в родах – напомнить роженице, что она прежде всего женщина, а не пациент. Происходит это по-разному, какого-либо чёткого рецепта – делай так или говори что-то конкретное – нет: всё это передается в словах, жестах, интонации. Если партнёр даёт понять, что он здесь не потому, что она тяжело больна и ей предстоит пережить суровое, мучительное испытание – а оттого, что любит её, и то, что сейчас происходит, есть прямое следствие и продолжение их любви, её вершина, самая важная и главная составляющая. Именно такая атмосфера помогает больше всего, что особенно ярко демонстрирует моя любимая история про Василису с Вилли.

Если бы я задалась целью сформулировать основной посыл для мужчины в родах, он выглядел бы примерно так: в них надо идти, только если по-настоящему хочется. Если нет (и это нормально), то нужно довести за руку женщину до роддома – просто в качестве «техподдержки». Но если действительно есть желание и хочется понять, чем мужчина может в родах помочь, то лучшее, что он может сделать для своей женщины, – не жалеть её. Не говорить: «Держись, ты справишься». А дать почувствовать, как он её любит, что она прекрасна и желанна.

Причём озвучивать совсем необязательно. Не всегда требуются слова. Это может витать в воздухе – как нежность, как любящий, восхищённый взгляд, как лёгшая в нужный момент на плечо рука. Потому что женщина рожает той же самой женщиной, которой и зачинала. Но только если она не боится родов, если сама обрела в них дзен.

А сколько раз я видела недоумение мужчин, представлявших себе роды как адреналин, стресс. И неожиданно оказывалось, что они другие – либо очень спокойные, тягучие, даже нудные, либо невероятно красивые, преображающие женщину, раскрывающие её природу.

Запомнилась пара рожеников, выглядевших как киноактёры или модели с рекламного плаката. Она – красавица, он – мужественный и очень привлекательный. И он не хотел идти на роды, потому что боялся увидеть свою восхитительную жену в каком-то болезненно-искажённом виде. Признался, что её красота – принципиально важная для него составляющая, самый настоящий фетиш. «И вот, – говорит мне, – если это разрушится, то вдруг изменится и моё отношение к ней?» По его мнению, роды не самый эстетически притягательный период, и он не хотел увидеть и запомнить свою прекрасную жену в неприглядном виде.