Родитель номер два

В кружках оказалась чистейшая ключевая вода, от холода которой ломило зубы, а вкус напоминал капли весенней росы на полевых цветах. По крайней мере, именно это сравнение пришло в голову Марку, хотя он, конечно же, никогда не трогал языком росу на полевых цветах – в городе нет полей…

– Почему здесь дети? – вдруг спросил Аякс, до того пристально наблюдавший за резвящейся детворой. – Разве они могут быть вместе со взрослыми?

– А где же им еще быть? – улыбнулся сидевший рядом Захария. – Родители рожают детей, а затем воспитывают их – это их священное право и обязанность. У всякого ребенка должны быть родители.

– У меня – не было, – буркнул Аякс, отвернувшись от детей и глядя в пламя костра. – Точнее, были, но нас быстро разлучили.

– Очень сочувствую тебе, – серьезно сказал Захария. – Великое счастье для человека – вырасти в крепкой семье.

Он поднял руку, и, повинуясь его жесту, трое детей подбежали к костру, держа в руках букетики с собранными на лесных опушках цветами. Вместе с ними подошла женщина.

– Это – моя семья, – с улыбкой сказал Захария. – Позвольте представить мою жену Юдифь и наших детей. Правда, дети тут не все – у нас их шестеро.

– Шестеро? – чуть было не подскочил на месте Марк. – И все шестеро – от одной женщины?

Он перевел недоумевающий взгляд на Юдифь, но глаза той спокойно улыбались из-под платка.

– Но ведь это ужасно вредно для здоровья, – пролепетал Марк, смущенный необходимостью сообщать очевидные вещи. – Один ребенок, ну два ребенка – это еще допустимо, а дальше наступают необратимые перемены в физиологии человека.

– Необратимые перемены? – засмеялась из-под своего платка Юдифь, и глаза ее весело блеснули. – Но ведь это – не только необратимые, но и необходимые перемены. Женщине полезно много рожать – она для этого создана природой.

– Мы с Юдифью не собираемся останавливаться на шестерых детях, – сказал Захария. – Должно быть десять, мы так считаем. Правда, милая?

Дети вручили Марку и Аяксу букетики с цветами и, щебеча, убежали. Праздник начался. Сперва изящный танец исполнили молодые девушки. Они вышли в широкий проход между кострами и принялись водить хоровод, напевая мелодичную песню и слегка покачивая бедрами. Они вытянулись цепочкой, взявшись за руки, и хоровод змейкой завился между костров, за которыми сидели люди.

– Нужно, чтобы хоровод прошел мимо всех костров, – пояснила Алисия, сидевшая рядом с Марком. – Люди сидят по родам, по семьям, и каждой семье хочется вблизи полюбоваться на своих танцующих на празднике дочерей…

Девушек сменили мужчины, чей танец был хоть и не воинственным, но более серьезным и символическим. Приседая и подпрыгивая, они указывали руками в черное небо, где светили луна и далекие звезды.

– Они прославляют богов, – сказал Захария, сделавшись серьезным. – Боги обитают на небе, и в течение всей жизни человек готовится к тому, чтобы встретиться с ними.

О религии Марк слышал много, и поэтому сказанное его не удивило. Прежде, в доисторические времена, все люди верили в богов и было много религий. В голове даже крутились какие-то диковинные слова, услышанные еще на уроках истории в средней школе: христиане, мусульмане, буддисты…

Когда это было? Очень-очень давно. Конечно, общество не отвергло религию, и всякий человек волен верить во что ему угодно. В городах даже сохранились несколько клубов, где собирались любители философии и старины. Они поклонялись богам, молились им и даже приносили бескровные жертвы. Но эти клубы, во-первых, крайне малочисленны, и даже не все граждане о них знают, а во-вторых, общество не приветствует веры во что-то сверхъестественное: считается, что если человек во что-то верит, то это препятствует свободному развитию личности. Узнают, что ты веришь в бога или богов или что тебе нравятся традиционные ценности – мигом запишут в фундаменталисты и возьмут на заметку. А прослыть фундаменталистом – хуже не бывает: косых взглядов и неприятностей не оберешься. Потому что фундаменталисты – враги свободы.

Сейчас, присутствуя на лесном празднике дикарей из открытого пространства, слушая разговоры Захарии, его жены Юдифи и видя все вокруг, Марк чувствовал себя крайне неуютно. Все здесь противоречило ценностям его мира, его культуры.

Здесь были крепкие семьи с большим количеством детей. Матери рожали по десять детей, и все эти дети не отдавались в специальные школы, а воспитывались в семьях, прямо отцами и матерями.

Здесь не было разводов и беспорядочных сексуальных связей.

– Связь мужчины с мужчиной? – с отвращением переспросил Захария, когда Марк упомянул об этом как о чем-то само собой разумеющемся. – Это как? Ты имеешь в виду, что мужчина может спать с мужчиной и заниматься с ним любовью?

– Ну да, – кивнул Марк. – Просто ты сказал о том, что главным в вашем обществе являются семьи, и я поинтересовался, много ли среди ваших семей однополых пар. Ну, это когда два мужчины или две женщины составляют семью в качестве отцов и матерей ребенка…

На лице Захарии отразилась целая гамма чувств: гадливость, презрение, жалость.