Родительный падеж

— Тогда бери работы, я завернула их, и неси к машине. Анечка, вы ж не очень долго, да? А то мне всегда неспокойно, когда он где-то сам в незнакомом городе. Если что — звоните, чтобы я не волновалась.

— Хорошо-хорошо, Наталья, Николя ж не сам, не волнуйтесь! Мы где-то через час-полтора, думаю, вернемся.

В отличие от жаркой майской улицы, в штаб-квартире женской организации, которая размещалась в старинном доме на Подоле, было прохладно. Николя занес на второй этаж картины, прошел за Аней в приемную и огляделся вокруг. Небольшая комната со слишком высоким потолком была похожа на поставленную на меньшее ребро спичечную коробку. Секретарша поздоровалась, подняла трубку и сообщила:

— Катерина Ивановна, приехала Аня с Николя, привезли картины. Да. Хорошо. Проходите, — сказала она, а Николя удивился, откуда эта девушка знает его имя.

Аня пошла первой к высоким двойным дверям, пригласив парня идти следом. Николя взял пакет с картинами и, прихрамывая, направился в кабинет хозяйки конторы.

Из-за массивного деревянного стола навстречу ему вышла та самая женщина, которую он видел в день открытия выставки. Сегодня она была в светлом брючном костюме, оттенявшем ее загар, и уже не казалась такой официально-строгой, как тогда. А может, низка старинных кораллов на шее, похожая на такую же, как у матери, стерла какой-то барьер между ними. Почему-то Николя показалось, что женщина волнуется. Они поздоровались, пожав друг другу руки.

— Николя, это Катерина Ивановна, главный руководитель и, собственно, основатель нашей женской организации в Киеве, — представила женщину Аня.

— Очень приятно. А я вас видел на открытии, но была такая суета, никто не представил. Мы с мамой очень благодарны вам за приглашение приехать и за заботу.

— Нам самим приятно, что вы согласились, одна из наших задач — разыскивать наших талантливых соотечественников, рассеянных по свету, и знакомить с ними здешних жителей, — улыбнулась одними губами женщина, а глаза по-прежнему внимательно разглядывали парня.

Потом она обратилась к помощнице:

— Аня, ты пока свободна, где-то через час зайдешь, попроси Дашу, пусть принесет нам кофе, фрукты и конфеты. Ты ж не откажешься, сынок? — Ее взгляд опять вернулся к Николя.

— Не откажусь, — ответил он, слегка удивившись такому обращению и уже не считая, какая это будет сегодня чашка кофе.

Они сидели и угощались за небольшим столиком в углу комнаты, а не за «столом начальника», и это делало общение неофициальным. Николя узнал на стене кабинета одну из маминых работ, купленную женщиной, которая приезжала из Киева налаживать контакты от имени этой организации. Катерина Ивановна подтвердила, что покупка была ее заказом, картина взволновала ее даже на сайте, а вживую еще больше. Хозяйка расспрашивала, нравится ли гостю Киев, чем он занимается там, во Франции, какие у него планы. Разговор был не обременительный, но Николя удивлялся, почему эта начальница расспрашивает о нем. Если бы о маме и ее творчестве, то понятно. И этот взгляд… И он решился спросить:

— Боюсь своей невежливости, но… почему вы на меня так смотрите, будто… странно как-то смотрите, извините мой интерес.

Катерина Ивановна оглянулась, поднялась, подошла к рабочему столу, взяла там сигареты и зажигалку, вернулась назад, села, но закуривать не стала.

— Ты прав. Я очень долго ждала этой встречи и не представляла, какой она будет, если вообще будет… — Она крутила в руках дорогую металлическую зажигалку и смотрела теперь только на нее, а парень смотрел на эту странную женщину, ничего не понимая.

— Ты можешь сейчас встать и уйти, и мы никогда больше не увидимся. Ты можешь меня презирать или попытаться понять. Потому что каждый сам несет свой крест и платит за свои ошибки, — тихо произнесла она и только после этого подняла взгляд на удивленного юношу.

— Не понимаю. У меня мало практики в языке, возможно, я что-то пропустил. А может, вы меня с кем-то перепутали? Я не понимаю ситуации, пардон. — Николя тоже заволновался, начал подбирать слова, опасаясь, что его не понимают.

— Прошло больше двадцати лет с того дня, как я, уже имея дочку, оставила своего новорожденного сына в роддоме только потому, что у него была недоразвита стопа.

Николя замер, округлил глаза и медленно выпрямился на стуле. В его сознании, еще и после бессонной ночи, все понеслось, как на карусели. Сначала показалось, что это неудачная шутка, потому что — как же? Как же могло быть иначе? Мама. Мама всегда была с ним, сколько он себя помнил, отца нет, стыдно, но он его помнит только по фоткам, вот же вчера до обеда они с мамой ездили на кладбище, прибрали там на его могиле, положили цветы, посидели, поговорили, мама опять рассказывала, каким он был, как они хотели ребенка, как ждали… Нет, что-то эта женщина путает… Может, что-то и было у нее в жизни такое, но при чем здесь он?

Повисшую паузу прервала Катерина: