Родительский парадокс

Возможно, Вейллант — продукт своего поколения. Мужчины его возраста не связывают детей с понятием самоактуализации. Они заводят детей, потому что хотят иметь детей.

Но, может быть, осознание долга сформировалось у Вейлланта за годы, которые он посвятил сыну с аутизмом. Возможно, ребенок научил его тому, что можно ожидать от родительства, а чего нельзя.

«Вот что пришло мне в голову, — сказал Вейллант через несколько минут, когда точнее обдумал мой вопрос. — Это не счастье, а настоящая любовь: когда моему сыну было шесть лет, мне приходилось застегивать ему пуговицы. — Он замолчал и через несколько секунд добавил: — И зашнуровывать ботинки». Но все остальные шестилетние дети застегивались сами. И ботинки сами зашнуровывали. «Это была повседневная рутинная работа, — сказал Вейллант. — Но ведь когда трава вырастает, приходится доставать газонокосилку. А иначе как получить газон?»

Один из самых знаменитых и значимых экспериментов современной философии — это «машина по производству личного опыта», о которой Роберт Нозик писал в книге «Анархия, государство и утопия» (1974):

«Предположим, у вас есть машина по производству личного опыта, которая дает вам любой опыт по вашему желанию. Сверхумные нейропсихологи могут стимулировать ваш мозг так, чтобы вы думали и чувствовали, что пишете великий роман, знакомитесь с кем-либо или читаете интересную книгу. Все это время вы проведете в некоем резервуаре, а к мозгу вашему будут подключены электроды. Согласитесь ли вы подключиться к такой машине на всю жизнь, заранее запрограммировав желательный для себя опыт?»

Сам Нозик отвечает на этот вопрос отрицательно. И с ним инстинктивно соглашаются очень многие.

Нам нужны не только ощущения. Нам необходим опыт «глубокой соединенности с другими людьми, глубокого понимания естественного феномена любви, глубокой растроганности музыкой или трагедией, чувством совершения чего-то нового и необычного». Мы жаждем высокой оценки, которая удовлетворит нашу гордость, и тогда «счастье станет естественной реакцией на происходящее».

В основе эксперимента Нозика лежит идея о том, что счастье должно быть побочным продуктом, а не целью. Точно так же считали многие древнегреческие философы. Для Аристотеля эудаймония (что приблизительно можно перевести, как «расцвет») — это способность делать нечто полезное и продуктивное. Достичь счастья можно только путем использования собственных сил и раскрытия потенциала. Чтобы быть счастливым, человек должен делать, а не только чувствовать.

Воспитывая детей, приходится многое делать. Жизнь родителей полна неуклонного и постоянного движения вперед. Это полная противоположность пассивной машине по производству личного опыта, придуманной Нозиком.

Не все хотят иметь детей. Но для многих — особенно для тех, кому не хватает воображения или смекалки, чтобы обрести смысл жизни иным образом, — дети являются способом раскрытия собственного потенциала. Дети придают осмысленность и цель нашей жизни. Робин Саймон прекрасно говорит об этом: «Дети — это то, ради чего стоит подниматься по утрам».

Это не просто неформальное жизненное наблюдение. Саймон подтверждает статистическую истину. Родители гораздо реже совершают самоубийства, чем люди, не имеющие детей. Большинство социологов, начиная с Эмиля Деркхейма, который в 1897 году написал книгу «Самоубийство», полагают, что это объясняется той же самой причиной, какую выявила Саймон: родителей привязывают к жизни прочные узы, у них есть причины для продолжения жизни.

Деркхейм тоже много думал о пользе социальных уз. Его интересовали не только узы, соединяющие родителей и детей, но и те, что соединяют взрослых с социальными институтами. Без них люди чувствуют себя оторванными от действительности и дезориентированными.

Деркхейм называл такое состояние «аномией». Сегодня мы считаем этот термин синонимом отчуждения, но Деркхейм имел в виду нечто другое. Он говорил об отсутствии нормы (от греческого anomos, то есть «без закона»). Жизнь в мире, где не существует нормы, очень одинока. В книге «Гипотеза счастья» Джонатан Хайдт пишет: «В аномическом обществе люди могут делать все, что захотят. Но без четких стандартов или уважаемых социальных институтов, поддерживающих эти стандарты, людям станет гораздо труднее найти то, чем им захочется заняться».