Родиться в Вифлееме

— Весь видеоматериал дешифрован, мой заместитель заканчивает обработку доклада Вещуньи. Целостность данных подтверждена, навком сверил код безопасности — нет никаких признаков вмешательства; все будет готово меньше чем через десять минут, — и прежде чем командор успел задать напрашивающийся вопрос «ну так что ты тут делаешь?..» торопливо выпалил. — Сэр, я… то есть, мы закончили первичный анализ данных с гиперприводов базы и «Авангарда», а так же данные с «Кракена» капитана Гориня и запущенных в аномалию зондов. Сэр, это заслуживает вашего внимания, — добавил Каас, заметив слегка удивленный взгляд капитана «Авангарда» с экрана над пультом командора.

— Это настолько важно, что не может подождать? — скорее для порядка осведомился Фарбах. Главный навигатор «Гетмана Хмельницкого» может и выглядел этаким неуклюжим колобком, но дело свое знал на ять. А последний раз он ошибался… да, собственно, он и не ошибался по-крупному на памяти командора ни разу. С одной стороны, это было в порядке вещей: согласно гулявшей по флоту мрачноватой шутке навигаторы бывают или точные, или мертвые. С другой, на «Гетмане Хмельницком» служили лучшие — никаких других вариантов Фарбах на пару с Джонсоном экипажу не оставляли. Те, кто не выдерживал, или попросту не мог соответствовать требованиям командора — или уходил, или погибал.

К чести экипажа, и к чести командора — большинство становилось именно теми, кого он хотел видеть на своем корабле: умелыми, опытными профессионалами, умеющими думать быстро и правильно, и умеющими отстаивать свою точку зрения.

Вот и Каас резко мотнул головой в ответ на реплику Фарбаха:

— Нет, сэр. И, сэр, я просил бы, чтобы наш разговор никто не слышал, — главный навигатор сделал едва уловимый жест себе за спину.

Фарбах удивленно посмотрел на майора, но колебался недолго — под левой рукой появилась клавиатура с миниатюрным экраном. По палубе почти вплотную к возвышению с командорским пультом стремительно пробежала вереница белых вспышек, в ушах у командора, Джонсона и Кааса заломило, заныли зубы. Изображение капитана «Авангарда» пошло полосами, на миг застыло изломанное, искаженное, точно разваливающаяся на части мозаика. Гул напряженной работы на мостике бесследно исчез — и только сейчас с легким удивлением Фарбах понял, как же на самом деле был шумно. В ушах звенело — но на этот раз не от работы стационарной «глушилки», а от непривычной тишины.

— Докладывайте, — Фарбах отвернул визор, кончиками пальцев помассировал глаза. — Я так понял, у вас появились новые данные по аномалии?

— В общем, не только, сэр… — тут командор, не открывая глаз, звонко хлопнул ладонью по пульту.

— Каас!

— Да, сэ… Простите, — навигатор встрепенулся, оглянулся на Джонсона, потом снова посмотрел на Фарбаха. — Это не аномалия.

Теперь на часто дышащего толстяка с одинаковым выражением уставились сразу двое: шеф безопасности «Гетмана Хмельницкого» и капитан «Авангарда».

— Интересно, а тот бред, что несут гравидетекторы у меня — массовая галлюцинация? — раздраженно бросил с экрана Райтсен. — Или…

— Это не аномалия, — раз за разом сжимая кулаки, упрямо и чуть громче повторил Каас. — Это похоже на пространство Чадера.

Райтсен только собиравшийся выдать что-то сердитое, нахмурился. Фарбах вернул на место визор и посмотрел снизу вверх на своего навигатора, взглядом предлагая продолжать.

— Еще до войны Чадер пытался объединить теорию возмущения вакуума, на которой основана работа регравов, и ее переработанный вариант, обосновавшей возможность гиперперехода и конструкцию гиперпривода. Когда теории только появились, первые гравидетекторы не позволяли получить достаточно точные данные — и не было проблем с объединением уравнения Веллера с уравнением Веллера-Хигса в одну систему. Но уже через сорок лет стало ясно, что первоначальные данные были взяты со слишком большим упрощением; с уточненными данными решения обоих уравнений противоречили друг другу…

— …но каждое уравнение для своей области работало и работало неплохо, — Фарбах снова ударил ладонью по пульту, останавливая разгорячившегося навигатора и заканчивая вместо него. — Вплоть до сегодняшнего момента несовместимость уравнений считается главной проблемой астрофизики и едва ли не крупнейшей научной загадкой. Чадер выдвинул сумасбродную гипотезу, не смог ни самостоятельно доказать, ни заинтересовать ею научные круги, подвергся травли — и умер с клеймом фантазера, — командор, высказав все на одном дыхании, с «доброй и ласковой» улыбкой посмотрел на чуть опешившего навигатора.

— Майор, здесь все с высшим образованием… — покосился на экран, — …некоторые даже с двумя. Астрофизику, теорию навигации и все связанное с работами Веллера преподают на первых курсах… и у нас очень мало времени. Вы сказали, что там, — Фарбах кивнул в сторону все еще висящей над пультом схемы движения кораблей, — пространство Чадера. Что это значит для нас? Естественно, кроме того, что теория Чадера оказывается не такой сумасбродной, как полагали?

Терпеливо снесший выволочку, Каас негромко, будто не доверяя работающей «глушилке», ответил: