Родная кровь

Мы никогда не выплатим свой долг перед ней. Сколько бы раз мы не произнесли вслух или мысленно исцеляющее слово “прости”, ничто не замолит греха потери. Мы потеряли её, а потеряв, даже не искали. Она всю свою жизнь была одна. Без нас. Если она отвергнет нас – это убьёт не только родителей. Отказ Пейтон сблизиться с нами, её семьёй, убьёт и меня. Какой бы сильной я ни была всю свою жизнь, сейчас я чувствую, что вся моя воля без остатка перетекла в руки Пейтон: сожми она свои кулаки – и она раздавит её. Раздавит всех нас. Одним лишь своим нежеланием знать нас. Отказавшись от нас, она ничего не потеряет – невозможно потерять то, чего у тебя никогда не было. Однако в случае её отказа мы потеряем всё – мы потеряем её во второй раз, а это больше, чем возможно пережить без катастрофических последствий…

Все эти годы в родительском доме имелась одна запертая небольшая комната – комната их потерянной дочери, нашей потерянной сестры. В этой комнате родители каждый год на Рождество, Новый год, Пасху и день рождения своей родившейся тридцать пять лет назад дочери собирали подарки, которые, по их мнению, они могли бы подарить ей в том или ином её возрасте. В той обители несбывшихся надежд заперт жутко красивый детский трехколесный велосипед синего цвета, на котором отец учил бы Пейтон ездить в её трехлетнем возрасте, а ещё там можно найти не меньше двух десятков кукол, которые мама продолжала бы дарить Пейтон вплоть до её подросткового возраста, и в бархатной шкатулке спрятана тонкая золотая цепочка, которую родители подарили бы ей на её восемнадцатилетие… Там заперт один-единственный подарок, который я вдруг решила купить в честь двадцатого дня рождения своей призрачной сестры: виниловый проигрыватель с одной-единственной грампластинкой, моей самой любимой, той самой, которую я хотела бы, чтобы она однажды послушала и после поделилась бы со мной своим мнением о ней. Почему я ни до этого, ни после не делала ей подарков на её дни рождения и на другие праздники?! Ведь Гриру и Терезе я дарила так много подарков, даже без повода!..

Наше общее на всех шоковое состояние подпитывалось ещё больше осознанием того факта, что Пейтон, по сути, всё это время росла у нас буквально под носом: она была всего на два года старше Грира, ходила с ним и Терезой в одну школу, и даже в старших классах ввязалась из-за брата в драку. Но до моей встречи с ней, состоявшейся два года назад, я прежде не видела её, как не видели её и остальные члены нашей семьи, за исключением Грира и Терезы, которые лишь смутно помнили её по школе благодаря её выдающимся успехам: с их слов, фото Пейтон периодически висело то на доске почёта, из-за её спортивных достижений, то на на доске позора, из-за её сбитых кулаков. Родители ходили в эту школу на собрания, они могли видеть её прославленную с разных ракурсов фотографию и даже её лично! Пейтон ходила по тем же улицам, по которым ходили мы и по которым ходили остальные сто двадцать тысяч чужих нам человек, проживающих в Роаре… Какова была вероятность нашей случайной встречи? Вероятность была крайне высока! Возможно, мы даже виделись мимолётом: в какой-нибудь магазинной очереди мой взгляд скользил по её спине или нас подвозил один и тот же таксист. Быть может, мы посещали одни сеансы в кинотеатре и ели попкорн из одного автомата в один и тот же день… Прошло почти тридцать три года, прежде чем Пейтон явилась в мой бар по моему собственному вызову. Будучи меньше меня в комплектации, она уложила лицом в пол байкера, который был вдвое крупнее неё. Она предстала передо мной взрослой, сильной и красивой, и точно не нуждающейся в моей помощи. Не нуждающейся во мне. Это я нуждалась в ней. Теперь я прекрасно осознаю это: с самой первой секунды нашей встречи именно я нуждалась в её компании – в её взглядах, словах, улыбках, в малейшей её мимике и даже в её вздохах… С нашего первого рукопожатия я была нуждающейся. Пейтон же ни во мне, ни в моём не имела нужды. Я не смогу без неё. Она же сможет меня отвергнуть.

На протяжении всего дня я пыталась дозвониться до Пейтон, но она сбрасывала трубку до тех пор, пока вовсе не ушла в зону не действия сети. Подобное происходило впервые за всю историю существования нашей дружбы: иногда Пейтон могла не замечать входящего вызова и потому не брала трубку, но в таком случае она всегда обязательно перезванивала мне, и прежде она никогда так настойчиво не сбрасывала мой входящий звонок.