Родная окраина

До весны Карпо жил сравнительно спокойно, никаких больших дел не затевал, мастерил кое-что мелкое по хозяйству: закуток поросенку поправил, дверь по краям войлочной полоской обил, чтобы не дуло, уголь в сарае из одного угла в другой переложил. Отдыхал Карпо, «упорался» с полом, надолго, наверное, он ему охоту отбил к строительным делам. «И хорошо, — думала Ульяна. — А то и себя, и всех позамучил».

Но недолго наслаждалась Ульяна спокойной жизнью. С наступлением тепла Карпо снова «взбесился».

Да и как ему было не «взбеситься»? Идет по поселку, видит — строятся люди, обновляются. Тот совсем развалил свою саманку и теперь кладет шлакоблочные стены, и строит уже не хату, а настоящий дом: три, а то и четыре окна по фасаду, да столько же со двора, да еще сколько-то с других сторон, и комнат, говорят, будет не две, а целых шесть. С таким «строителем» Карпу, конечно, не тягаться. Но все же обидно… Тот навозил белого силикатного кирпича — облицовывать будет стены. Кирпич явно краденный с химкомбината, такой не продают. Карпу это тоже не подходит. А люди не боятся, покупают у прощелыг-шоферов. За рынком целая улица домов выросла из такого кирпича, и ничего… Кто-то вон черепицы запас — крышу своей хибары будет обновлять, а может, поднатужится, да и всю хату перестроит. А вот кто-то прямо на улице гору шлака навалил — шлаковать, верно, будет дом или блоки станет формовать.

Не выдержал Карпо, зашел, расспросил, что и как собирается хозяин делать. Оказывается, шлаковать. Саманные стены облицует смесью бетона со шлаком. Делается это просто: вокруг дома по самому низу из досок сооружается обруч, или «хомут» своеобразный. В пространство между досками и стеной набивается шлакобетонный раствор. Когда раствор застынет, обруч из досок приподнимается над ним и снова набивается смесью. Так идет постепенное наращивание внешней стены до самой крыши. Потом неровности заглаживаются бетоном, и все, стоит хата, как новая. Главное, такие стены никакой глиняной мазки не требуют, бабам облегчение.

Такой вариант обновления дома заинтересовал Карпа, но он не спешил, обдумывал, прикидывал — как да что. Ремонт хаты — дело не шуточное: растабаришься, а потом силенок не хватит и будешь кукарекать.

Может, Карпо так и не решился бы обновлять свою хату, но сломил его окончательно сосед Симаков, который задумал построить на месте старого новый дом. Да еще какой дом! По проекту. Показывал Карпу чертежи на вощеной бумаге и на отдельном листе нарисованный готовый дом. В натуре, какой он будет, даже с палисадником. Ну что ж — дом что надо. Самый модный теперь, таких уже много настроено в поселке. Во-первых, крыша делается не шалашиком, не двух, а четырехскатная: фронтон тоже покатый, черепицей крытый, и только под самым коньком маленький дощатый фронтончик со слуховым окошком. Окна в доме большие, просторные. Комнат, конечно, шесть да, кроме того, — теплый тамбур. Не сенцы, а тамбур. Кухня от комнат отделена. И отопляется дом хитро. На кухне в плиту вмазан невидимый котел с водой. Готовит баба, к примеру, обед, а котел сам по себе нагревается, и горячая вода растекается по трубам, греет установленные под каждым окном гармошки батарей.

Но Симакову легко: у него три сына, и все работают — два какими-то начальниками на заводе, они и мастера хорошие — по слесарному и токарному делу. Из железа какую хочешь гармошку сделают. Третий — на «химику» снабженцем. Этот, может, самый главный в таком деле — добывать материал будет. Да и сам старик по плотницкому делу мастак. Нет, Карпу с ними не тягаться.

Но сосет под ложечкой обида. Рядом с таким доминой Карпова хата совсем худо будет выглядеть. Она и сейчас-то не больно казиста. Из зимы вышла обшарпанная, будто ее черти драли. Штукатурка серыми блинами отваливается. Конечно, Ульяна сдерет отставшую штукатурку, облепит новой, побелит, и к майским дням хата будет как игрушка.

Да только к осени дожди ее опять так облупят, что и не узнать будет. И Ульяне снова придется гнуть спину, надрываться, чтобы в зиму хату пустить обмазанной и побеленной.

Старая хата, и говорить нечего, саман крошится уже, вываливается в углах. Давно ремонту требует, да Карпо с силами все никак не соберется: хату перестроить — много надо. Да и терпелось как-то: как у людей, так и у него, потому и не волновался очень.

А тут как стих какой на людей напал — почти все перестраиваются. На шлак мода пошла. Десятилетиями лежал он горами возле заводов, возле депо, где паровозы топки чистят, не знали, куда девать. А теперь тащат его и организации, и частники, машинами и тачками. Поговаривают, что «индивидуалам» скоро и давать не будут, закроют такую лавочку — только для строительных организаций. Вот дела!

Раздумывает Карпо, прикидывает.

Подогнал его случай. Завернул как-то на Карпову улицу один левак-самосвал со шлаком. Увидев Карпа, остановился:

— Шлак нужен, хозяин?

Вздрогнуло сердце у Карпа, забилось пойманным воробьем в груди: вот оно, само под ворота подъехало, не упустить бы. Но выдерживает, будто безразлично интересуется:

— А скольки ж?..

— Трояк. На поллитру.