Родная сторона

Тыкая прокуренным пальцем в лист бумаги, он с болью называл потраченные рубли и копейки. Даже эмтээсовский бухгалтер Иосиф Копейка мог бы позавидовать Калитке в скаредности. Сам же Калитка считал себя добрейшим человеком, и чтоб его в этом не заподозрили, не пришили нарушения финансовой и всякой другой дисциплины — не пошел на свадьбу. Если бы пошел — должен был бы есть и пить, и пришлось бы насчитывать полную сумму на себя. Он не смог бы иначе, ибо все, чем пользовался из общественных средств, он самым старательным образом подсчитывал, чтоб не стать объектом сельских сплетен, которые особенно липнут к председателям, бухгалтерам и кладовщикам. Возможно, кое-где так и бывает, но у Калитки этого быть не может, — на что уж больше: сам не пошел и Евгения умолял не идти на свадьбу. Жалел, что Евгений не послушался.

Не было на свадьбе и Вареников, дяди Вани и тети Фроси, которых приглашал от своего имени Пороша. Эти не пришли по чистой случайности. В воскресенье утром кто-то из клиентов шутя шепнул дяде Ване, что на свадьбе должен быть Максим Минович Шайба, как областной Зоин начальник. И этого было достаточно. Дядя Ваня, побрив клиента, сложил свои инструменты, закрыл парикмахерскую и отправился домой. Тетя Фрося уже стояла перед зеркалом принаряженная, наодеколоненная и даже напудренная.

— Раздевайся! — скомандовал дядя Ваня, едва открыв дверь. — Никакой свадьбы!

— Ага, ты не идешь, а я и без тебя дорогу знаю!

Она сказала это так кокетливо, что дяде Ване сразу все стало ясно. Взглянув на нее, подумал: «Ишь, как напудрилась для Шайбы…» Тетя Фрося ни сном ни духом ничего не ведала, ей хотелось просто щегольнуть, она все утро потратила на наряды, и вдруг чей-то каприз может все испортить! Сказала жеманно:

— Я молода, мне нужны развлечения.

— Ты молода? — побагровел дядя Ваня.

Он подбежал к столу, открыл ящик и, выхватив из него самую острую бритву, бросился на жену:

— Зарежу!

Тетя Фрося выбежала из хаты и, остановившись в воротах, завопила:

— Караул, людоньки! Муж хочет родную жену зарезать!

Дядя Ваня испуганно спрятал бритву, сказал кротко:

— Опомнись, Фрося, кому ты нужна…

Вскоре они помирились, но на свадьбу так и не пошли — дома выпили мировую. Тут тетя Фрося призналась, что ей опостылели бурые лисицы и весной она все-таки махнет в город.

— К Шайбе? — снова побагровел дядя Ваня.

Ему очень хотелось погулять, он сердился на себя, на свою ревность, и ему стало легче только тогда, когда узнал, что не он один пропустил такую чудесную свадьбу.

У Антона Плана стряслась иная беда. Он считал себя педагогом, постоянно подчеркивал это и потому не мог как попало выходить на люди, чтоб не подавать дурного примера ни родителям, ни детям. Еще спозаранку он принялся утюжить свой черный выходной костюм. Антон План уже кончал гладить брюки, когда неожиданно вбежала Поликарповна с ведром и портянкой (теперь она мыла в классах пол) и под большим секретом сообщила, что Марту Ивановну берут в райком партии, а Артема Климовича переводят из директоров МТС на другую работу, потому что у него нет диплома.

— Снимают нашу Марту Ивановну? — забеспокоился школьный сторож, который так же привык к своему директору, как кучер или шофер привыкает к своему начальнику.

— Не снимают, а выдвигают, — поправила его Поликарповна.

Пока Антон Парамонович оценивал факт с чисто педагогической стороны, штаны под утюгом задымились — выгорела немалая дырка, и в хате долго стоял смрад от паленой шерсти. Других подходящих для свадьбы брюк не нашлось, и Антон План должен был остаться дома. Весь день он закладывал с Поликарповной школьные парники и прислушивался к музыке, напоминавшей о молодости. Он жалел, что, женясь вторично, не справил свадьбы, может не так быстро постарел бы.

А что касается Мурова, то дело как раз было в том, о чем говорила Олена на лесной дороге. У него теперь нет ни одного свободного воскресенья.

С тех пор как начались свадьбы, беспорядков в колхозах стало больше. Особенно страдали фермы. Скотина кое-где стоит не поена, не кормлена. И хоть бабка Тройчиха присутствует не на всех свадьбах — нет ее и на этой, — но дух ее в виде знакомого всем запаха витает над захмелевшими людьми, и Муров со всем районным активом должен быть в такие дни начеку.