Родни Стоун. Рассказы

Джексон поблагодарил с легкостью и непринужденностью, какой могли бы позавидовать многие парламентские ораторы; потом снова поднялся дядя.

– Мы собрались здесь сегодня, – сказал он, – не только затем, чтобы отпраздновать прошлые триумфы нашего ринга, но и затем, чтобы уговориться о будущих состязаниях. Сейчас, когда покровители бокса и боксеры собрались под одной крышей, нам будет легко обо всем условиться. Я подаю пример: заключаю с сэром Лотианом

Хьюмом пари, условия которого вам сообщит он сам.

Поднялся сэр Лотиан, в руках у него был лист бумаги.

– Ваше высочество, джентльмены, – начал он, – условия вкратце таковы. Я выставляю Краба Уилсона из Глостера, он никогда еще не участвовал в призовых боях. Восемнадцатого мая он готов сразиться с любым бойцом в любом весе по выбору сэра Чарльза Треджеллиса. Сэр Чарльз

Треджеллис вправе выставить любого бойца до двадцати лет или старше тридцати пяти, то есть в состязании не смогут участвовать Белчер и прочие кандидаты на звание чемпиона. Ставки – две тысячи против тысячи, выигравший пари платит своему боксеру двести фунтов. Играй или плати.

Странно было видеть, с какой серьезностью все они, боксеры и покровители бокса, склонив головы, слушали и взвешивали условия боя.

– Мне известно, – сказал сэр Джон Лейд, – что Крабу

Уилсону двадцать три года и что, хотя он еще не участвовал в призовых боях, он все же много раз дрался и на него заключали пари.

– Я видел его раз шесть, не меньше, – сказал Белчер.

– Именно по этой причине, сэр Джон, я ставлю два к одному.

– Могу я узнать, – спросил принц, – каковы точно рост и вес Уилсона?

– Рост – пять футов одиннадцать дюймов, вес – сто восемьдесят два фунта, ваше высочество.

– И рост, и вес достаточные, чтобы вызвать любого, –

сказал Джексон, и все профессионалы дружно с ним согласились.

– Прочитайте правила боя, сэр Лотиан.

– Бой состоится во вторник, восемнадцатого мая, в десять часов утра, место боя будет назначено позднее. Ринг –

двадцать на двадцать футов. Падать разрешается лишь при нокдауне, по определению судьи. Трех судей выбирают на месте, поименно, двух боковых и одного на ринге. Вы согласны на такие правила, сэр Чарльз?

Дядя поклонился.

– Хотите что-нибудь прибавить, Уилсон?

Молодой боксер, на удивление высокий и стройный, со скуластым, худощавым лицом, провел рукой по коротко остриженным волосам.

– С вашего позволения, сэр, для человека весом в сто восемьдесят два фунта двадцатифутовый ринг маловат.

Среди профессионалов пронесся шепот одобрения.

– А какой вы предлагаете, Уилсон?

– Двадцатичетырехфутовый, сэр Лотиан.

– У вас есть какие-нибудь возражения, сэр Чарльз?

– Ни малейших.

– Что-нибудь еще, Уилсон?

– С вашего позволения, сэр, я хотел бы знать, с кем буду драться.

– Как я понимаю, вы еще не назвали своего боксера, сэр

Чарльз?

– Я сделаю это лишь утром в день боя. Это ведь не противоречит условиям нашего пари?

– Конечно, нет, если вам так угодно.

– Да, я предпочитаю так. Я был бы очень признателен, если бы мистер Беркли Крейвен согласился быть хранителем наших ставок.

Названный джентльмен выразил согласие, и тем самым было покончено со всеми формальностями подобных скромных турниров.

Мало-помалу вино стало разбирать этих полнокровных силачей, засверкали грозные взгляды, сквозь сизые клубы табачного дыма свет падал на возбужденные ястребиные лица евреев и разгоряченные, свирепые лица англосаксов.

Снова вспыхнул старый спор: по правилам или против правил Джексон схватил за волосы Мендосу во время состязания в Хорнчерче восемь лет назад. Голландец Сэм швырнул на стол шиллинг и заявил, что готов сразиться за этот шиллинг с Гордостью Вестминстера, если тот посмеет сказать, будто бой, в котором Мендоса проиграл, велся по всем правилам. Джо Беркс, который становился чем дальше, тем шумнее и задиристей, с отчаянными ругательствами попытался перелезть через стол, – он хотел тут же, на месте, расправиться со старым евреем по прозванию

Вояка Юсеф, который тоже участвовал в этом споре. Еще немного, и разразилось бы всеобщее неистовое побоище, однако Джексону, Белчеру, Гаррисону и другим наиболее спокойным и уравновешенным боксерам все-таки удалось его предотвратить.