Родня. Жизнь, любовь, искусство и смерть неандертальцев

Теория происхождения человека как дисциплина основана на убеждении, что она занимается вопросами глобального значения от имени всех людей. Однако «колониальные» интересы все еще зачастую оказываются на первом месте, о чем свидетельствует тот факт, что в значительном числе старых и современных исследований, сопоставляющих неандертальцев с охотниками-собирателями, в том числе упомянутых в этой книге, использовался скелетный материал из аборигенных сообществ. По крайней мере некоторые из них попали в западные музеи сомнительным или откровенно неэтичным путем, и вполне вероятно, что у кого-то из тех, чьи кости сейчас упакованы в пакеты и измерены штангенциркулем, есть живые родственники. Для науки важно выработать конструктивный подход к такому наследию, позволяющий остановить негативное влияние исследований неандертальцев на представителей коренных народов.

Мыслить не по-пещерному

Если тела — а в последнее время и ДНК — аборигенов использовали для изучения неандертальцев, то их знания и мировосприятие считались не имеющими отношения к научному осмыслению прошлого. Однако способность охотников-собирателей проникать в суть явлений показывает, насколько важно уметь посмотреть на вещи с точки зрения, не связанной с урбанизированными западными научными традициями. Люди, обладающие навыками, которых нет у многих ученых, могут совершенно иначе объяснить то, о чем говорят нам данные археологии. Возможности для сотрудничества продемонстрировал недавний проект: для экспериментального исследования в европейские пещеры времен верхнего палеолита были приглашены опытные охотники из намибийского племени джу/хоанси-сан. Их знания позволили обнаружить новые объекты и иначе интерпретировать то, что происходило в этих местах.

В археологии, изучающей неандертальцев, такое взаимодействие пока не налажено, но возможность переосмыслить происхождение человека, взглянув на него с точки зрения коренных народов, все же есть. Даже вопрос «Откуда мы взялись?» вовсе не является универсальной отправной точкой, поскольку во многих аборигенных культурах считается, что они возникли и существовали вне линейного времени. В некотором роде это согласуется с новейшими данными о существовании в Африке и Евразии обширных метапопуляций, из которых появились и мы, и неандертальцы: на протяжении тысячелетий картина менялась, как в калейдоскопе, по мере того как различные сообщества сливались или отделялись друг от друга.

Заострение внимания на принятых у коренных народов концепциях взаимосвязанности, единства и родственных отношений — это еще один способ ослабить доминирование западных представлений о неандертальцах. Восприятие реальности в буквальном смысле ограничено биологией: если бы ваши глаза воспринимали инфракрасное излучение, вы бы увидели, как светится ваше тело. Но на то, каким человек видит мир, влияют и другие вещи.

Охотники-собиратели замечают то, чего не замечают другие, — показательный пример тому выслеживание животных, — а некоторые народы разделяют зеленый цвет на множество оттенков, с трудом различимых представителями западных культур. Попытаться понять те мотивы неандертальцев, для которых нет очевидного объяснения, — один из способов воплотить эти идеи. Они вполне могли руководствоваться рациональными соображениями, основанными на вычислении энергетической или экономической целесообразности, но на решения влияли эмоции, поскольку это свойственно всем людям.

Кроме того, неандертальцы могли разделять более широкие взгляды, принятые в сообществах охотников-собирателей: их космологические теории часто строятся на реляционных концепциях. Речь не о топорных аналогиях, а о том, чтобы поставить под сомнение объективность версий, уже принятых большинством исследователей.

Допуская подобное, мы можем переосмыслить взаимодействие неандертальцев с другими животными. Современные интерпретации строятся вокруг доминирования, эксплуатации и конфликта; жизнь — это борьба против природы, а животные — неразумный, бесчувственный товар. В отличие от них, реляционные концепции подчеркивают сходство между людьми и не людьми. Иерархия существует, кровь по-прежнему проливается, но реляционный мир наполнен сообществами, основанными на признании личностности, в которых люди — это члены, а не хозяева. Человек выживает не в конфликте с живыми существами, а в отношениях с ними.

Внезапно охота и пропитание неандертальцев приобретают совершенно иное значение. Для гоминин, рожденных в условиях деятельного общественного бытия, мир с самого начала полон сущностей и взаимных обязательств. Предположить, что существа, с которыми вы имеете дело, также обладают разумом, будет логично и даже полезно, поскольку во время охоты требуется внимание к телам, привычкам и мотивам.