Родня. Жизнь, любовь, искусство и смерть неандертальцев

Рассматривая неандертальцев с учетом условий их жизни, мы понимаем, что, по сути, они одновременно были и экспертами, и экспериментаторами. В основе тщательного выбора материалов и целенаправленного планирования лежат глубокие знания. Будучи знатоками ремесел, которыми они занимались ежедневно, неандертальцы сочетали в себе приверженность традициям и приспособляемость. Они изобрели новые способы разделять предметы на части и собирать их вместе. Последствия были грандиозными и привели к тому, что жизнь неандертальцев становилась все более многогранной, а деятельность охватывала все большие территории.

Такая гибкость мышления позволяла адаптироваться к любой возникшей ситуации, создавая новые формы производства, использования и обновления, не забывая притом взаимодействовать с окружающим миром и исследовать его более разнообразными способами, чем когда-либо прежде. Но чтобы всем этим заниматься, неандертальцам нужно было что-то есть.

Глава 8. Ешь и живи

Жирная, как кусок грудинки, тишина повисла над озером. Рассвет сочится сквозь пожелтевшие заросли тростника, но лягушки уже заливаются так, что поначалу люди не слышат лошадей. Меж тем земля под ногами содрогается от приближающегося топота копыт. Время утоления утренней жажды — самое подходящее для убийства, это знают все. У края озера громадные кони замедляют ход: уши подняты, глаза внимательно обводят окрестности. Учатся они быстро, так что люди часто меняют места и способы встречи с ними: сегодня они сидят в зарослях, измазанные скрывающей запах грязью. Нервное фырканье и лошадиный дух возвещают о прибытии стада; раздувающиеся ноздри не чуют опасности. Морды опускаются, вибриссы нарушают зеркальную поверхность воды. Первый глоток охлаждает головы, гортани расслаблены… Внезапно трещит тростник… шум, опасность… крики зверей и людей… сколько их сзади… быстрее вперед, в течение реки… руки до боли стиснули копья… и жалит, жалит дерево шею…

Темный застывший глаз уставился в небо, в нем отражаются облака и кружево листвы. Омытая кровью туша слишком тяжела, чтобы вытянуть ее из вспененного мелководья, где она рухнула, ломая копья. Они принимаются разделывать ее прямо в озере. Тут нужно проворство: солнце скоро будет в зените, и запах мяса долетит до мохнатых морд, поводящих носами в глубине чащи. Они снимают кожу, отделяют плоть. Копыта и хвост останутся на месте: шкуру же используют для переноски мяса. Размечены места разрезов, отделены ноги, затем круп, голова, шея и, наконец, ребра. Когда все мясо до последнего куска уложено на чистый песок, его старательно режут и кромсают на более мелкие части. Разбуженный аппетит утоляют теплым розовым костным мозгом; все равно его слишком много. К убийственной песне кремня присоединяется стаккато начисто выскобленных костей, затачивающих орудия: лошадь разделывает сама себя. Тяжелые, жирные, липкие от крови куски закинуты на плечи, голова, внутренности и сухожилия уложены в шкуру, и люди отправляются в путь.