Роднички

Поэтическое сиденье на берегу не удавалось, но и возвращаться домой в темноте не хотелось. Волей-неволей Антон побрел в клуб, освещенные окна которого заметно выделялись среди редких огоньков поселка. Веселье там было в полном разгаре. Гремела усиленная динамиком музыка, стулья были беспорядочно сдвинуты к сцене, а на освободившемся пространстве танцевали пар двадцать. Мелькнула круглая голова Башкова, он танцевал с высокой, дебелой Валей Рогинец. Увидев Антона, Башков весело подмигнул ему и сделал в сторону зала широкий приглашающий жест. Незанятые девушки стояли с ожидающими лицами вдоль стенки, толпились озабоченно в фойе перед зеркалом. Парни курили тут же у распахнутых в темень окон. Заметив среди сдвинутых в угол стульев Кешу, одиноко сидящего там с грустным видом, Антон, ни на кого не глядя, прошел к нему.

— Чего не танцуешь? — спросил он, садясь нарочно спиной к залу. Он положил вытянутые ноги на стул перед собой и засунул руки в карманы.

— Невезучий я, — грустно сказал Кеша. — Раз пригласил Зиночку — не пошла, второй раз пригласил — не пошла, а с Валентином весь вечер танцует. Вон опять с ним…

Антон повернул голову, отыскал глазами Валентина, танцующего с Зиночкой, и сразу же за ними увидел Бубенцову с Гришей. Они двигались медленно, почти стояли на месте, и Бубенцова что-то говорила ему, что-то ласково, доверчиво ему говорила, а Гриша тихо кивал, смотрел ей в глаза, и лицо у него было какое-то странное, мягкое и улыбчивое — таким Антон его никогда не видел. «Значит, все-таки Гриша, — пронеслось у него в голове, — Конечно же, Гриша…» И хотя еще вчера он в последний раз и окончательно решил, что Бубенцова ему до лампочки и все, что связано с ней, его больше не интересует, он почувствовал себя несчастным, оскорбленным, обманутым — кровь бросилась ему в лицо. Он резко отвернулся и чтобы Кеша ничего не заметил, сказал вдруг неожиданно для самого себя: «Сейчас я приглашу твою Зиночку, а потом сосватаю тебя с ней».

Раз сболтнул, приходилось действовать, и когда зазвучали первые порхающие такты вальса, он встал и неуверенно направился к Зиночке. «Не пойдет. Откажется, дрянь!» — успел подумать он, когда, встретив его взгляд, она демонстративно отвернулась к подружке. Вернуться или пройти мимо он уже не мог и потому с ходу пригласил девушку, стоявшую у стенки рядом с ней. Девочка вскинула на него глаза, робко улыбнулась, подала руку — и они закружились.

Она была много ниже его, худенькая или, скорее, хрупкая — глядя на ее косички и школьные бантики, ей можно было дать лет пятнадцать. Она была в белом платье без рукавов, оставлявшем открытыми ее по-детски тонкие загорелые руки. Танцевала она старательно, глядя в сторону мимо его плеча, и какая-то легкая полуулыбка лежала у нее на губах, будто вспомнила что-то забавное.

Почувствовав, что Антон разглядывает ее, она подняла голову, взглянула ему в лицо и улыбнулась радостно и открыто. Она была рада, что он пригласил ее, он ей нравился, она гордилась тем, что танцует с ним, таким взрослым и студентом… Ее глаза говорили, что если он хочет, она весь вечер будет танцевать с ним, а она очень хочет, потому что любит танцевать, но ее никто не приглашает, потому что все считают, что она еще маленькая, а она хочет с ним танцевать, потому что он ей очень нравится… Может, он тоже думает, что она еще маленькая и глупая? — ну и пусть думает, — а она совсем не ребенок, она уже взрослая… А его она сразу заметила, когда он вошел и сел спиной к залу, ей хотелось с ним танцевать, и вот он пригласил ее, потому что ей хотелось, и она очень рада, ей хорошо, и ему пусть тоже будет хорошо, а то у него такой несчастный, замученный вид, что прямо жалко его…

Все это за какую-то долю секунды Антон прочел в ее глазах, и это так поразило его, что глаза какой-то незнакомой девчонки могут ясно разговаривать с ним, а он запросто все понимает, что до него не сразу дошел смысл сказанного. А когда уразумел и смысл, то сделалось так славно, что он засмеялся. Она поняла, чему он засмеялся, и удовлетворенная ясная улыбка осветила ее лицо. Она отвернула голову и стала смотреть в зал мимо его плеча, а до него дошло, что так не бывает, что глаза не говорят длинными предложениями, да еще с такой ясной интонацией. И сразу что-то восстало в нем против этого сомнения, ему уже не хотелось, чтобы это оказалось просто иллюзией, и потом он ведь где-то читал, что так бывает, просто не думал, что это может встретиться ему — он полагал, что это такая редкость… Он открыл рот, толком не зная, что хочет сказать, и не нашел слов, произошла заминка. Она подняла глаза и сказала ему, что она поняла его, что говорить глазами, в этом нет ничего особенного, это она всегда умела; сказала ему, что он хорошо танцует, что он высокий, она едва достает ему до подбородка, но это тоже ей нравится, хотя… самой ей не нравится, что у нее такой маленький рост.