Родник

Костя Кисляков понёсся наверх узнать, когда будет репетиция драмкружка. Он очень любит играть на сцене. Недаром его все называют «Будущий заслуженный».

Владик с Петей пошли в буфет.

А Толя Яхонтов захватил отрядный дневник и побежал в пионерскую комнату. Там его ждал вожатый Лёва. Он деловито перелистывал дневник и проверял, как идёт работа в отряде.

— Альбом «Китай». Сделано! Так. «Подготовка и приём новых пионеров». Есть! «Выпуск стенгазеты к празднику». Сделано! «Поход в кино». Выполнено. Так! Хорошо! А где же поход в планетарий? — спросил Лёва.

— Да вот, не успели… — виновато сказал Толя.

— Как это не успели? Всё, что наметили, надо выполнять! — строго сказал Лёва.

Он очень увлекался астрономией. Сейчас он стал доказывать Толе, что пионерам без астрономии — как без рук.

— Ну вот, скажем, пошли вы всем отрядом в ночной поход. И вдруг заблудились. Как вы в темноте найдёте дорогу?

— По звёздам, — догадался Толя.

— Правильно. Но ведь для этого их надо знать. Понятно? Или взять хотя бы межпланетные путешествия. Ведь они рано или поздно начнутся. Как тут обойтись без астрономии?

Лёва знал чуть ли не все звёзды наперечёт, точно сам их сосчитал.

— Ладно, я с вами схожу, — сказал он. — Запиши в план!

Но тут в пионерскую вошёл Антон. Он услышал конец разговора Толи с Лёвой и сказал, что сейчас не до звёзд. Через полтора месяца годовщина пятого года, и пора уже начинать к ней подготовку. А звёзды, мол, подождут.

В общем, решили этот вопрос обсудить на совете отряда.

А Владик с Петей всё ещё были в буфете. Они взяли у тёти Нюры своё самое любимое — по круглой булочке с кремом, — сели за укромный столик в углу за прилавком и стали шептаться, словно заговорщики.

— Ну как, Владька, узнал про то? — тихим голосом спросил Петя, надкусывая булочку со стороны крема, чтобы поскорей насладиться.

— Узнал! — кивнул головой Владик и надкусил булочку там, где крема не было. Крем он оставлял на закуску. — Поезд в двенадцать ноль пять ежедневно.

— Ежедневно! Вот здо́рово! — обрадовался Петя.

Кругом стоял шум, в стаканах звякали ложечки, слышались голоса ребят: «Нюрочка, дай… Нюрочка, отпусти… Нюрочка, сейчас моя очередь…» А Владик и Петя всё шептались в своём углу.

— Владик, слушай, как ты считаешь… как мне с мамой быть?

— А что с мамой? — насторожился Владик.

Петя замялся. После того разговора в Детском парке, возле щита с портретами лучших людей, Петя стал гораздо больше дружить с мамой. Он рассказывал ей теперь все школьные новости, он даже учиться стал лучше. Поэтому ему особенно тяжело было скрывать от мамы затею с поездкой.

— А что, если сказать маме, а, Владик? — спросил он. — Она, знаешь, такая, что не выдаст, вот увидишь!

— Да что ты, с ума сошёл! — отрезал Владик. — И думать не смей! Узнает — не пустит, и всё дело завалишь!

— Ну ладно… — вздохнул Петя. — А когда же мы поедем?

— Не скоро ещё. Надо сухарей насушить, надо запас продовольствия набрать. Потом надо денег накопить!

— Правильно! Это мы накопим! — подхватил Петя. — Если каждый день копить, знаешь сколько можно накопить… И они тоже будут копить…

— Кто «они»? — удивился Владик.

— Как — кто? Витя, Славка, Гена…

— Как? А разве они тоже поедут?

— Конечно. Я уж с ними договорился.

— Смотри, Петух, завалишь всё дело! — Владик постучал пальцем по клеёнке.

— Ничего я не завалю, не бойся! — Петя доел булочку и стряхнул крошки со своего зелёного в рубчик бархатного пиджачка. — Давай, Владька, ещё по булочке.

— Давай! — Владик шагнул было к прилавку, но вдруг остановился и строго взглянул на Петю: — Постой! А копить?

— Копить?..

Петя оглянулся на прилавок. Там за стеклом лежали круглые булочки и словно дразнились белыми высунувшимися языками крема.

— Ну ладно, тогда отставить, — вздохнул Петя. — Пошли!

Приятели побежали в коридор, потому что звонок уже заливался вовсю. Трррр… Конец перемене. В класс, друзья, в класс! За работу, за парты, за книжки, за тетрадки! Мальчики строились в линейку у дверей своего класса и проходили чинной цепочкой. Скоро в школе снова наступила тишина.

Не верилось, что коридоры только что были заполнены неугомонными, шумливыми мальчишками. Сейчас везде торжественный покой. Тихо в коридорах, в пионерской, в буфете…

Тихо и в учительской, потому что все педагоги разошлись по классам. Впрочем, нет, не все разошлись. За длинным столом сидит учительница в синем костюме со значком ВЛКСМ на отвороте.

Это Кира Петровна. У неё сейчас «окно» в расписании, и она решила использовать время для того, чтобы записать в книжечку адреса своих учеников. Ведь их надо всех проведать на дому.

Она сидит и пишет: «Афанасьев, Большой Девятинский… Белкин, Дружинниковская…»

Напишет фамилию, и сразу ей представляется тот, чья это фамилия. Ещё недавно все ребята казались ей на одно лицо. Все стриженые, у всех красные галстуки, все шумливые, непоседливые. Но сейчас она видит, что это не так: у каждого свой нрав, свои привычки.

«Белкин Юра… — выводит она убористым почерком. — Ваньков Владик, Красная Пресня…»