Родной. Чужой. Любимый

Сердце Артёма сжалось от боли и сочувствия. Такой несчастной выглядела его Алинка. Бледнее осунувшееся лицо, заклеенная белым пластырем гематома с ранкой на лбу, тёмные круги под глазами, лангета на правой руке и натянутое по грудь одеяло, из-под которого виднелась просторная ночная рубашка, скрывающая бинты.

Этот Антон, белобрысая сволочь, посмевшая тронуть Алинку, должен получить по заслугам. Артём уже оставил свои показания в полиции и выступит в суде, чтобы убедиться, что этого гада закроют и надолго.

– Привет, – Алина смотрела растерянно.

– Здравствуй, милая, – мама села на краешек постели и, наклонившись, легко поцеловала Алинку в лоб. – Тёма уезжает и хочет с тобой попрощаться. Ты не против?

Алинка долго молчала. И Артём уже решил, что не получит ответа, но вдруг она согласно кивнула головой.

– Я вас оставлю ненадолго, – сказала мама и тактично покинула палату.

Тёма сел в кресло, после той отповеди приблизиться и взять её за руку, как хотелось, он не решался.

Алина снова повернула голову и смотрела в телевизор. Звук был выключен, и только цветные картинки меняли друг друга.

Слова подбирались сложно, но Артём должен был их найти и сказать. Теперь, глядя на Алину, он был практически уверен, что она не захочет быть с ним. В ней что-то изменилось. Сейчас в больничной постели в полутора метрах от него лежала совсем не прежняя Алина, не его сводная сестра. Это была совершенно другая женщина, взрослая, прошедшая через тяжёлые испытания и почти сломленная.

И он, Тёма, который мечтал помочь, быть рядом, сделать всё, чтобы она снова могла смеяться, оказался бессилен что-либо исправить. Эта невозможность что-то изменить грызла изнутри.

Ему оставалось только одно…

– Прости меня, – попросил он. Алина повернула голову и вперила в него удивлённый взгляд. – Это я виноват. Мне очень жаль, что всё так произошло. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты была счастлива. Даже если и не со мной…

Она по-прежнему молчала, но по щекам потекли слёзы. Чёрт! Он опять заставил свою девочку плакать.

Тёма пересел на край кровати, а затем и вовсе прилёг рядом с Алиной. Гладил её щёки, вытирая слёзы, и говорил, говорил… О том, что завтра отправится в свою первую командировку, что волнуется и боится ударить лицом в грязь, о Петре Семёновиче, оказавшемся мировым мужиком, и Курчанской, у которой есть, чему пучиться.

Что Алина уснула, он заметил не сразу. Просто в какой-то момент почувствовал, что её дыхание стало ровным и глубоким, слёзы высохли, и теперь его девочка выглядела умиротворённой.

– Прости меня, – шёпотом повторил Артём, осторожно поцеловал рубиново-красные на бледном лице губы и вышел из палаты.

Назад ехали молча. Мама по его лицу поняла, что они с Алиной расстались, и не задавала вопросов. Дома помогла ему собрать вещи из списка Курчанской, потому что в десять утра он должен быть на взлётной полосе, к себе в квартиру заехать не успеет. Из одного аэропорта – сразу в другой.

Это даже и к лучшему, видеться с Флоранс, разговаривать с ней совсем не хотелось. А на долгие объяснения у него не будет времени. Вот вернётся из командировки, тогда и расставит все точки над «i». Она хорошая девушка и не заслужила лжи. Будет лучше, если Флоранс вернётся в Лондон к матери и отчиму.

Всю дорогу перед глазами стояло бледное лицо Алины. Несмотря ни на что, Артём чувствовал себя предателем, как будто бросил её в тот момент, когда она нуждалась в его помощи.

Верно ли он поступил, что послушал её и мать?

Этот вопрос мучил его и тогда, когда Тёма бегом примчался на взлётную полосу, где уже гудели самолётные двигатели, и когда Курчанская бодро улыбнулась ему, сообщив, что ещё пять минут и улетела бы без него, и когда в иллюминаторах самолёта показались очертания зданий и улиц разрушенного города.

Города, в котором всё ещё продолжалась война…

* * *

После завтрака ко мне пришли полицейские. Одного из них я знала, дядя Саша, папин одноклассник и начальник полиции. В детстве его сыновья подрались за право на мне жениться, им тогда было шесть или семь лет. А мне двенадцать. Весёлые были времена.

Женщину с капитанскими нашивками я видела впервые. Вопросы задавала она, Вероника. От неё я и узнала, что Антон обвиняется в причинении телесных повреждений. Мне. И его ждёт суд.

Веронику интересовал вопрос насилия. Мне даже показалось, что она хотела, чтобы муж меня изнасиловал, и обвинение дополнилось ещё одной статьёй.

Я покачала головой. Ведь он ко мне не прикасался.

Антон – мерзавец, из-за него я потеряла ребёнка, но если сейчас солгу, сама стану ничуть не лучше него. Поэтому рассказала всё, как было:

– Мы поссорились. Муж был очень груб, я испугалась и выбежала из квартиры. Он погнался за мной. Я побежала к лестнице, но споткнулась и упала. Антон пытался меня удержать, но ничего не вышло…

– А ваш брат утверждает, что видел, как муж вас толкнул, – встряла Вероника, а я вздрогнула при слове «брат».

– Он ошибается. Антон меня не толкал, хотя упала я из-за него.

Вероника задавала ещё много вопросов, заставляя меня снова и снова переживать те события, вспоминать каждую мелочь.