Родной очаг

— Кто не берет? Что не налагают? — Ганка, наверно, уже успела и забыть об их недавнем разговоре.

— Да налога не берут! За козу! Я ходила в Новую Греблю и расспрашивала.

— Вон оно что. Вот и хорошо, что не берут. А вы узнали — можно ли так, чтобы пополам купить? А может, есть такой закон, что не разрешает? Козу держать можно, а полкозы — запрещается, а?

Бахурка насупилась. Все может быть. Разве она понимает в законах? Да и законы можно по-разному повернуть, как когда заблагорассудится их сельским властям. Кто знает, что там в законах написано про козу, — можно ее пополам держать или нет!.. Наконец, помозговав, сказала бабка:

— А если тайком держать козу, чтоб никто не знал и не ведал?

— Это в нашем-то селе? На Хацапетовке? — резонно возразила Ганка.

— И то правда…

Но и от этого сомнения освободилась Бахурка — ходила она в сельсовет, с Балком говорила, и председатель сказал, что коли хочется им держать по полкозы, пусть держат. А коли хочется держать по четверти козы, то тоже никто возражать не будет, потому что про это вообще нет никаких указаний.

— Нет? — переспросила бабка.

— Никак нет.

— А может, будут?

— Будут ли? Не знаю, может, будут. Но наперед загадывать не станем. Хотите полкозы купить — покупайте. Налогами за козу не обкладывают, ни шерсти, ни шкуры с нее не берут. Можете и вовсе разбогатеть!

Новости, принесенные из сельсовета, Ганка встретила не очень весело.

— Сказал, что указаний нет? Сказал, что, может, будут? Вот тот-то и оно!

— Какое оно?

— Вот такое! Все можно ожидать: сегодня так, а завтра иначе.

— Ты, Ганка, такая уж напуганная, такая напуганная. Вон ведь братья Сядристые держали одну корову на двоих.

— Держали! Лучше так ничего не держать. Пока не было у них того хвоста, жили мирно и тихо, неразлейвода, хоть усадьбы их через тын. А когда на одну корову собрались вдвоем, так быстро врагами сделались.

— Да разве это они? Это их жены!

— Э-э, бабушка!.. Тут и не хочешь стать врагом, да станешь… Весь Збараж смеялся над ними!.. Доить корову доили, а кормить не очень хотели. Думал один: пусть он кормит. А другой думал: пусть тот кормит. Ребрами светила, а коровенка-то была ничего. А как молоко носили на молокосдачу? Никто не хотел.

— Э-э, Ганка, за козу ведь молока не требуют!

— Что вы мне все с той козой!.. Вон братья поссорились меж собою, а мы с вами — чужие люди.

— Помирились они…

— Конечно, только после того как корову продали.

— Ганка, разве ж мы когда-нибудь враждовали с тобой? Никогда. Так и тут ворчать не станем.

А и вправду — чего бы это им грызться? Сколько они знают друг друга, а никогда, наверно, по-настоящему не ссорились. Бог даст, и тут не поссорятся. Может, согласиться? Не так уж много придется и заплатить за козу, а радость не только для Бахурки будет, но и для детей — для Толика, для Сани. Иван — старший, он не захочет тот козий хвост крутить, а меньшие… Сколько уж они зудели ей, чтоб корову купила?

— Попробуем, — сказала. — Присмотра за ней большого не нужно: привязал к колышку, вот она и толчется целый день, пока всю зелень вокруг выщиплет.

— Конечно, — обрадовалась Бахурка. — Ей и травы не нужно — на куст наткнется, на бурьян какой…

А почему бы и в самом деле не купить козу, думала Ганка. Или как там — полкозы. Свиньи Ганка не держит, как другие, разве что куры… Будет дома возле чего крутиться, не только на огороде. Да и, может, уважать ее в Збараже станут больше, потому что человека, который ничего не имеет и не хочет приобрести, в их селе не очень уважают. Можно сказать — совсем не уважают.

— Господи, — трещала Бахурка. — Ведь у меня никого нет, а теперь — коза! Не одна я уже буду дома. Тебе, Ганка, не то что мне — дети вокруг хаты вертятся. А у меня — четыре угла, и больше ничего. Теперь же — коза!

— Полкозы, — напомнила Ганка.

— Конечно, конечно же, — согласилась Бахурка. — Полкозы… А то — коза!

— Да, так… Слушайте, бабушка, ведь она ж козляток приведет!

Мысль о козлятах Бахурке и в голову не приходила. Глаза у старой стали большими, смеющимися.

— Что правда, то правда.

— Вырастет козленок, поведу я его на базар, — продолжала Ганка. — Продам, хорошие деньги возьму. Хорошие деньги — потому что от хорошей козы и потомство должно быть хорошее.

— Конечно, — соглашалась Бахурка. Но вдруг глаза ее опять расширились, она подозрительно взглянула на Ганку. — Ты поведешь на базар? А почему это ты поведешь? Одна? Разве козленок твой? Ведь полкозы моей, а полкозы — вашей…

— Так что же, по-вашему, и козленка пополам разодрать?

— А для чего раздирать? — возразила Бахурка. — Если коза у тебя, то и козленок возле нее. А как у меня, так и у меня.

— Хорошо, — согласилась Ганка. — Но вырастет он… Можно и продать?

— И ты поведешь на базар?

— Ну?

Бабка еще подозрительней взглянула на Ганку. Молодица, ничего не понимая, прибавила:

— Да вдвоем поведем, если вам поторговать охота.

Бахурку и это не успокоило.

— Значит, коза пополам, а козленок, выходит, твой? — сказала сердито. — Продашь и деньги себе положишь?

— Свят, свят! — удивилась Ганка. — Да что это с вами?

— Видали, со мною! — аж передернулась Бахурка. — С тобою что?