Родной очаг

Значит, глотнула злого огня, когда с Чернегой поссорилась на ферме, а потом этот злой огонь не выдохнула из груди. Да и как ты выдохнешь, коли встретилась с Олькой, которая как раз разносила почту и сунула ей письмо для постояльца… мол, отдай. Сунула конверт и дальше отправилась, а у Гани ладони словно обожгло; обратный адрес был — Котюжинцы, почерк женский. Не помня себя, распечатала — и в ладонь ей порхнула фотокарточка, такая маленькая, как листочек. С фотографии чистыми глазками смотрел мальчик лет семи, обратная сторона была исписана каракулями: «Дорогому папе скучающий Ваня». И никакого письма в конверте.

Ага, это та шлендра весточку прислала, ведь ребенок сам не догадался бы, это та неряха сманывает назад — уже нагулялась, это та пройдисветка мозгует, как бы хозяина домой вернуть.

В рукав блузки спрятала конверт с фотокарточкой, — ни за что не отдаст! И гнев, зажженный в душе ссорой с завфермой, завихрил-заметелил злые мысли.

До вечера всякое в голове ее варилось, всего и не пересказать… В сумерках постоялец вошел во двор, в руке нес сетку с несколькими буханками хлеба. Вишь, старательный, и для нее прихватил. Поужинают картошкой, уже доходит в кастрюле, сейчас вот шкварок поджарит и нарвет в огороде молодого лука, огурчиков. Странно, и готовить захотелось с тех пор, как мужской дух затеплился в хате, и вкуснее стала еда.

Когда переступил порог хаты, когда авоську с хлебом положил на лавку, все приглядывалась к его веснушчатому лицу, будто с лица хотела напиться воды.

— Тюльки вот купил, посолонцуем, — сказал, давая ей сверточек с пряной тюлькой.

Сели за стол, ужинали. Ганя рассказала про ссору с завфермой, а потом — так случилось, будто кто наколдовал против ее воли, — достала из рукава то письмо. Роман, взвив брови, пасмурным взглядом рассматривал фотографию. Все надеялась — ударит вопросом, почему конверт распечатан, почему в конверте нет письма, но не спросил. Лишь слетело с его уст:

— Гм, скучающий Ваня…

— Дети, они такие, — сказала, хотя тянуло за язык, что не детской руки это послание писано, что детской рукой водила хитрая материна рука. — Слышишь? А может, ты взял бы хлопца сюда, раз мать крутит хвостом. Тут ему воля вольная, и не скучал бы по тебе. И играть есть где, и школа близко.

Наступила в хате тишина, лишь часы цокали на стене, сыпали неживые звуки.

Снова пришло воскресенье, и в это воскресенье они с Романом многое успели сделать, ведь если ты на телятнике, а мужик на стройке, то в какой же день обернуться со своими делами, как не в воскресенье. Уже затевал разговор про поросенка, мол, теперь, когда женщина имеет постояльца, то и кушаний всяких больше, а значит, и объедков, — почему ж они должны пропадать? И вытащил ее в район на базар в воскресенье, тут уж они нагляделись на этих поросят — и сосунков, и подсвинков, и свиней, и кабанчиков. Ганя взяла бы какого подешевле, но он таки советчик из советчиков, присматривался: длинные ноги или короткие, высоко брюшко или низко, какая шерсть — лежит или торчком, какой загривок, какое рыло, какие уши, как закручивает хвостик. И наконец выбрал по вкусу: чтоб он не носился, как борзая, по загону, чтоб не рыл под собой, чтоб к корму был охоч и нагуливал сало и мясо. У Гани не хватило десятки на поросенка, он не пожалел своей десятки, конечно, должен ведь платить за жилье, так пусть десятка пойдет в аванс.

И не понять, кто из них больше тешился удачной покупкой, а только оба в попутном автобусе радостно прислушивались, как он, спрятанный в мешочек под сиденьем, похрюкивает и повизгивает.

В то самое воскресенье, едва успели поросенку найти место в хлеву, должны были спешить на свадьбу!

Ганя еще молодой девушкой бывала на свадьбах — где ж еще молодым ногам поплясать. А как стала старой девой, может, ногам еще и не терпелось пуститься в пляс, но ведь… Подружки повыходили замуж, растят детей, а те, что помоложе, уже не зовут, у молодых и подруги моложе. А тут вдруг — позвали…

Пригласили не жених с невестой, а отец жениха дядько Трофим, тот, что постояльца привел в хату. Трофим знал: после свадьбы молодые захотят свить свое гнездо, — ведь кому охота возиться с тещей или свекровью. Конечно, сами хату не построят, они только на язык скорые, а как до дела дойдет — по-медвежьи неторопливы. Придется строить ему, дядьку Трофиму. Если б не покалеченная нога, управился бы, а так придется звать помощника, лучшего же помощника, чем Роман, не сыскать, каменщик умелый. Как же не позвать на свадьбу, заранее заручиться согласием?