Родной ребенок. Такие разные братья

Сатья Мурти рассмеялся — не столько словам верного пса, сколько радуясь тому, что все уже позади: и эти бесконечные поиски беглянки, и эта возня с ее устранением. Он терпеть не мог таких историй и всегда старался их избегать, оставляя мелкой сошке пачкать руки в крови. Но тут на карту было поставлено слишком много, чтобы доверять этим болванам, — ведь речь шла об убийстве полицейского офицера и его жены, а не какого-нибудь рабочего или конторщика, о котором никто, кроме семьи, и не вспомнит.

Неплохо было и то, что эту женщину нашел именно он, а не Налла Нингам или Амбарасан. Воображают о себе невесть что, неграмотные мужланы, набитые деньгами! Пусть Тхарма Лангам поймет, наконец, кто его правая рука — они или он, адвокат Сатья Мурти, человек с дипломом Аллахабадского университета и многолетней практикой юриста. «Надеюсь, — подумал адвокат, — это дело свяжет нас еще теснее и откроет для меня еще большие перспективы. Как бы то ни было, все неприятное уже позади. Остается только пожинать плоды победы».

Машина быстро неслась по пустынному ночному шоссе, унося убийц прочь от горящего склада, от бредущей к фабрике заплаканной Нирмалы с драгоценным наследством, оставленным ей Кавери, от несчастной матери, без памяти лежащей во дворе, у забора, и тихо плачущего рядом с ней маленького Апу, широко раскрытыми глазами смотрящего на яркие языки пламени.

Глава девятая

Остаток ночи Нирмала провела без сна. Один из стариков-сторожей приютил ее у себя в каморке — домой идти она боялась. Сам он, оживленный и помолодевший, с удовольствием принимал участие в переполохе, царящем в округе. Со всех окрестных городов съехались сюда пожарные машины. Их густые протяжные гудки разрывали темноту ночи. Однако огонь угас еще до того, как они появились. Жадное пламя быстро справилось со своей добычей и, проглотив последнюю рукоятку от молотка, смирилось с неизбежным. Благодарить за это надо было совершенно безветренную погоду. Малейшее дуновение — и запылали бы стога, а от них, возможно, занялись бы и фабричные постройки. На пожарище немного покопались полицейские, но вскоре бросили, благоразумно решив подождать до утра.

Радж спал на постели приютившего их сторожа, а Нирмала, склонившись над ним, размышляла, как ей быть. У старика нашлась бутылка свежего козьего молока — значит, будет чем накормить малыша на рассвете. А вот что дальше?

Она сразу же решила, что ни о каком приюте не может быть и речи. Сама судьба этой ночью вручила ей ребенка — как знать, не взамен ли собственного, умершего несколько лет назад? Как бы ни сложилась их жизнь, Раджу все равно будет лучше с ней, чем в приюте. Он получит главное — любовь, внимание, материнскую нежность, то, о чем и не слышали бедные дети в казенных сиротских домах. Сердце Нирмалы болело за Кавери, за маленького Апу, но оно и радовалось, не могло не радоваться чудесному созданию, навсегда теперь связанному с нею.

Она так и не узнала, что именно произошло между отцом Раджа и убийцами. Ей было непонятно, устраняли ли Кавери как свидетельницу преступления или речь шла о чудовищной мести и опасность угрожала не только ей, но и несчастным детям, членам этой навлекшей на себя чью-то немилость семьи. Будут ли они искать Раджа? Эта мысль не давала ей покоя. Даже если они не знают о том, что ребенок остался в живых, то о ней самой, без сомнения, знают. Не вернутся ли они, чтобы заняться ею? Это казалось вполне вероятным. Значит, надо бежать, и как можно скорее, куда-нибудь, где ее будет не так-то легко найти.

Уехать, повернуть течение жизни, с таким трудом налаженной, устроенной, — это ее нисколько не беспокоило. Теперь у нее новая цель, новый смысл бытия — вырастить посланного небом ребенка.

Как только вернулся старик-сторож, она усадила его рядом с Раджем, а сама побежала к своему домику. С опаской войдя в него, Нирмала убедилась, что незваные гости убрались, не дожидаясь возвращения хозяйки. Сборы были недолгими. Она собрала в узел все, что хотела взять с собой, присела на минутку, прощаясь с прежней жизнью, и сразу же заторопилась туда, где ждал ребенок.

Утро застало ее на шоссе, ведущем в Калькутту. Она торопилась уехать, решив даже не дожидаться расчета на фабрике. Ее тревожила необходимость объясняться с полицией — ведь именно она отвечала за склад, да еще жила по соседству. Начнут разбираться, выяснять, что да как, еще в газете что-нибудь напишут, а там жди убийц в гости. Уж лучше забиться куда-нибудь, где не отыскать им ни ее, ни драгоценного малыша.

Для начала нужно было попасть в Калькутту, к тетке. Та жила одна в маленьком домике на тихой улице и давно звала племянницу к себе. Однажды, несколько лет назад, Нирмала пробовала пожить с ней, но характер у тетушки оказался такой, что даже веселой и необидчивой Нирмале хотелось поскорее уехать оттуда. Теперь, однако, выбирать не приходилось. Раджа нельзя было таскать по чужим домам, а значит, Нирмале придется потерпеть нрав своей тетушки и надолго прикусить язычок.