Родной знакомый

Андрей остановил машину на стоянке перед въездом на базу отдыха. Через полчаса я должна была заступать на смену, и, мне кажется, я никогда так не боялась приходить на работу так, как сегодня. Не хотела приходить, мне даже пришло в голову, притвориться больной, взять больничный, но вряд ли меня кто-то пожалеет, и забудет о моем обещании. Поэтому и время тянуть бесполезно.

Утром я открыла глаза, вздохнула и с кровати поднялась.

Муж был тих и беспрекословен. Я этот факт для себя отметила, но мне было не до Андрея. Я сама ходила по квартире в молчании и в задумчивости.

— Я отвезу тебя на работу, — сказал мне Андрей за завтраком.

Мне захотелось зло усмехнуться. Обычно Андрей всячески демонстрировал то, что делает мне великое одолжение, отвозит за двадцать километров от города, на мою дурацкую работу. А тут такое благодушие — отвезу! Без всяких просьб.

Вместо усмешки, я кивнула.

— Хорошо, — согласилась я без всяких эмоций.

Кто бы знал, чего мне это стоило.

Почти всю дорогу мы молчали. Андрей со вчерашнего вечера, как я вернулась домой, вообще, был молчалив, при этом угодлив и ни в чем мне не перечил. А теперь вот это:

— Прости меня.

Не припомню, когда мой муж у меня за что-то прощения просил. Даже если откровенно косячил, по обыкновению, пытался делать вид, что ничего ужасного или скандального не произошло. Такой уж Андрей был человек — ему трудно признать свои ошибки. Мамино воспитание, Любовь Григорьевна всегда внушала своим детям, что они идеальны. А если что-то не так, то это не их вина — это люди вокруг, обстоятельства, злой рок. Порой было смешно и страшно слушать её выводы по той или иной ситуации, но оспаривать видение жизни свекрови мне не разрешалось. Меня в той семье не понимали, и всерьёз не воспринимали.

Я на мужа посмотрела. Андрей смотрел на меня, очень серьёзно.

— Это моя вина, Наташ, я знаю. Ты согласилась из-за меня.

— Что теперь об этом говорить? — Я провела ладонями по мягкой коже сумки, что лежала у меня на коленях. — Главное слово: согласилась.

— А я даже не поблагодарил тебя.

Я снова молчала. Не знала, что сказать. Весь этот разговор, тон мужа, слова, которые он произносил — были для меня в новинку. Боялась как-то реагировать.

Андрей протянул руку, и накрыл ею мою ладонь.

— Для меня очень важно то, что ты сделала. — Он как-то по-особенному печально вздохнул, затем его губ коснулась усмешка, кривая и некрасивая. — Честно, не знаю, смог бы я так поступить. А ты сильная, — закончил он с оттенком то ли гордости, то ли воодушевления. — Ты всегда была сильнее меня. А я дел наворотил, — закончил Андрей потерянно.

— Перестань, — проговорила я, не зная, что ещё сказать. А Андрей вдруг перегнулся ко мне, опустил голову так низко, что коснулся лбом моих рук. Я в растерянности смотрела на его темную макушку. — Андрей, перестань, — уже тверже проговорила я. Попробовала поднять его голову, выглядело всё это странно и немного меня пугало.

Муж выпрямился, снова на меня посмотрел.

— Я тебе обещаю, что сделаю всё, как ты скажешь, — сказал он мне. — Захочешь — уедем, захочешь — уволюсь. — Он бодренько так улыбнулся. — Ну, что я, совсем никчемный, что ли? Что я, работу не найду?

— Никакой ты не никчемный, — вырвалось у меня. — Просто надо немного постараться. Что хорошего от этих Югановых?..

Андрей смотрел на меня абсолютно чистым взглядом, потом быстро меня поцеловал. Я не сразу поняла, что таким образом он мне рот закрыл.

— Поговорим потом, — сказал он мне. — Когда всё закончится. Да? Сядем с тобой, и будем думать, как жить дальше.

— Да… Наверное, так и поступим, — проговорила я и посмотрела на часы. — Мне нужно идти. Осталось пятнадцать минут, а ещё переодеться нужно.

— Конечно, конечно. Поцелуешь?

Я его поцеловала. Прижалась губами к теплым губам мужа, дернула ручку двери и вышла из машины. Ощущение было, словно меня окутал какой-то светлый, теплый туман.

— Что, так и сказал? — не скрываясь, усмехнулась Кристина, когда я зачем-то пересказала ей разговор с мужем в машине. Видимо, он всё же меня беспокоил. — Что уедете, что он уволится?

— Ну да.

— Веселый парень. Главное, искренний.

Я всё же глянула на подругу с укоризной, а Кристина только руками развела.

— Что? Я не ты, я отношусь к ситуации непредвзято. Оцениваю, так сказать, со стороны.

— И как оценила?

Кристина глубоко вздохнула, бюст в вырезе смелого декольте заманчиво поднялся и опустился. А мне сообщила:

— Что тебя, дуру, снова дурят.

Я не удержалась и фыркнула.

— Если я и так дура, какой смысл меня дурить? На дурака не нужен нож, — озвучила я слова старой, детской песенки с особой интонацией.

— Ну, значит, не совсем дура, — в тон мне проговорила Кристина. Фыркнула насмешливо. — Радуйся тогда.

Добрая Кристина всё-таки женщина. Я всегда это отмечаю. Её доброту и тактичность.

Я от подруги отвернулась, просматривала журнал событий за прошедшие с моего предыдущего дежурства двое суток, но Кристина уже через пару секунд весьма ощутимо толкнула меня локтем в бок. И таинственно зашипела:

— Смотри, смотри, кто идет.