Родной знакомый

Мы с Глебом оставили машину за воротами, прямо на дороге, я ещё когда из машины выходила, с тревогой оглянулась назад, но серой иномарки не увидела. Видимо, мальчикам хватило ума так бездарно не светиться. Калитка оказалась не заперта, Глеб открыл её для меня, и мы вошли на территорию дома.

— Адмирал! — зычно крикнул Глеб, когда мы поднялись на крыльцо. Входная дверь тоже оказалась не заперта, мы беспрепятственно вошли в дом, и Глеб повторил: — Адмирал!

— Ну что ты голосишь? — послышался позади нас ворчливый, но вполне бодрый голос, совсем не похожий на стариковский. И когда я обернулась, увидела моложавого, крепкого, достаточно высокого мужчину. Его лицо, покрытое морщинами, выдавало возраст, но во всем остальном Матвей Борисович Повецкий на пенсионера ничем не был похож. Даже его волосы и борода, аккуратно подстриженные, были едва тронуты сединой. А вот глубокие морщины, судя по всему, были следствием долгого и привычного нахождения на морском воздухе и ветре.

В общем, в моей голове, после рассказов Глеба, о бессоннице и ночной игре в шахматы от скуки и одиночества, сложился совсем другой образ. И, в данный момент, я была удивлена.

Матвей Борисович вышел к нам навстречу из кухни, самое странное, что вокруг талии у него был подвязан фартук, и он явно что-то готовил. Посмотрел на нас, на меня более внимательно, и приветственно кивнул.

— Смотрю, у нас пополнение состава? — со смешком поинтересовался он.

А Глеб улыбнулся и положил мне на плечо руку.

— Адмирал, это Наташа.

Повецкий коротко, по-военному мне кивнул.

— Матвей Борисович.

Я улыбнулась и сказала:

— Очень приятно. Вы извините, что мы без приглашения… Глеб сказал, что вы будете не против.

— А что мне против быть? Компания — это всегда хорошо. Проходите на кухню, я там кашеварю.

— Что кашеваришь? — тут же поинтересовался Глеб, а Матвей Борисович глянул на него словно с укором.

— Кашу кашеварю, Глеб. «Дружба» называется. Очень полезная еда. Питательная.

— А-а-а, — с некоторым унынием повторил за ним Глеб, — кашу.

— Нет в тебе понимания правильной еды. Привыкли по ресторанам питаться. — И тут же скомандовал: — Что стоим? За стол. Тарелки-ложки разобрали, будем обедать.

Он развернулся и скрылся на кухне, а мы с Глебом переглянулись. Романов посмотрел на меня с тоской, а я улыбнулась. Мне всё нравилось.

Помимо каши на столе оказалась тарелка с бутербродами, вазочка с красной икрой, печенье и поломанная плитка шоколада. Я бы на обед предпочла салат, но кто будет обсуждать хозяйские привычки и пристрастия в чужом доме? Скорее всего, это холостяцкие привычки, а не адмиральские.

— Наташа, вы местная? — спросили меня.

Я попробовала кашу, кстати, она оказалась весьма неплоха на вкус, чувствовалось, что сдобрена приличным количеством сливочного масла, поэтому я отсоветовала себе налегать на угощение. А в ответ на вопрос, кивнула.

— Да. Родилась в этом городе.

— И что же, вы на улице познакомились? — Адмирал неожиданно вздохнул. — В нашу молодость все знакомились на улице. Или в кино. Или на танцах. А сейчас сплошной интернет.

— Нет, не на улице, — улыбнулась я. — Я работаю на базе отдыха. Администратором по работе с постояльцами.

— Даже так. И как там, на вашем закрытом предприятии?

— Почему закрытом? — удивилась я. — Вы можете в любой момент приехать, отдохнуть, поужинать в ресторане.

Матвей Борисович посмотрел на Глеба, затем хохотнул.

— Да это я повторяю местные сплетни. Я сам ещё к этому городу не привык. В каждом городе свои страшилки и комплексы. Комплекс этого города — московская закрытая от нормальных людей база отдыха. Страшное место.

Я слабо улыбнулась, кивнула.

— Что правда, то правда. Не любят нас.

— Ко мне женщина приходит, убираться, живет неподалеку. Вот она меня и просвещает. О местных предрассудках. Порой слушаешь и диву даешься.

Глеб, несмотря на тоску во взгляде при упоминании каши, с аппетитом съел целую тарелку. Я это заметила, адмирал заметил, после чего кивнул на Глеба, и вроде как доверчивым шепотом мне сообщил:

— Негодный мальчишка. Как говорил деду его: давай в мореходку его. Лично прослежу, подтяну… натяну по первое число если надо, но вырастет правильным человеком. Военным. Моряком. — Матвей Борисович вздохнул и махнул рукой. — А что вышло?

Я видела, как Глеб широко ухмыльнулся, и сам поинтересовался:

— Что?

— Никаких моральных устоев у нынешней молодежи сейчас. Чем занимаются? Не поймешь. Как отдыхают? Страшно подумать. Вот какая у тебя жизнь, Глеб?

— Хорошая, — с явным удовольствием произнес Романов. На меня посмотрел смеющимися глазами.

— Хорошая, — проворчал адмирал. И вскинул вверх указательный палец. — А должна быть правильная! У мужчины в жизни должна быть правильная цель. Родину защищать, семью создать. Сыновей воспитать. А тебе четвертый десяток, а ветер в голове гуляет.

— Гуляет, — покаянно вздохнул Глеб, а я постаралась скрыть улыбку.