Родной знакомый

Глеб протянул мне пакет с новыми нарядами. Интересно, что я с ним делать буду. Всего несколько минут назад я проснулась в машине в его объятиях, мне так не хотелось их покидать, и вот мы стоим друг перед другом, и, судя по всему, не знаем, что сказать. Я ощущала огромную, незнакомую доселе неловкость. Глеб смотрел на меня с улыбкой, с легкой насмешкой в глазах, мне казалось, что ему хочется сказать мне что-то теплое, успокаивающее, но он молчал. Только протянул мне пакет. А мне так хотелось схватить его за руку в этот момент, и услышать от него, что всё хорошо. Что мы расстаемся совсем ненадолго. Что ничего не закончилось. И переживать совсем не из-за чего.

Глеб протянул руку и приподнял пальцем мой подбородок. И сказал:

— Всё было чудесно.

Воздух застрял где-то в груди, я не могла не вздохнуть, не выдохнуть. Только продолжала улыбаться, понимая, что внутри меня разрастается, как клуб дыма, серое, безрадостное чувство тоски.

— Я увижу тебя утром? — спросил он.

— Ты будешь спать, — тихо проговорила я. — А я поеду домой.

— Понятно. Тогда я позвоню.

Я согласно кивнула, и даже сказала:

— Буду ждать.

Вот так закончилась самая фантастическая ночь в моей жизни. К тому моменту, когда персонал начал подтягиваться в раздевалку перед последними утренними обязанностями, я уже была на своем рабочем месте, в своей привычной форменной одежде, и сонным, пустым взглядом смотрела в журнал регистрации, не имея понятия, что пытаюсь в нём высмотреть. Может быть от накатившей на меня усталости, мне было очень грустно.

Не знаю, чего я ждала. Наверное, какого-то продолжения волшебной ночи, того, что Глеб не пойдет просто спать, а дождется окончания моей рабочей смены, встретит меня… Я почти сразу, как это желание оформилось в моей голове, довольно резко себе ответила: «Эгоистка». Но фантазия никуда не делась. Мне было грустно, и хотелось отдушины. В лице Глеба.

Да ещё сотрудники посматривали на меня с любопытством, наверняка, все были в курсе, что ночью я отсутствовала, а потом вдруг появилась, и теперь всем было интересно узнать, где я была. Почему не работала. Хитрецов ни на одной работе не любят, а особенно тех, кто не работает, где-то отсиживается, занимается своими делами, а потом зарплату получает. Теперь ещё и за это я ощущала стойкое чувство вины.

В город я возвращалась автобусом. Остановка находилась не так уж и далеко от турбазы, но мало кто из сотрудников ею пользовался, особенно в осеннее и зимнее время. Автобус зачастую опаздывал, где-то задерживался, и стоять на пустынной дороге и всматриваться в горизонт, в ожидании него, никому не нравилось. А мне сегодня как раз и захотелось одиночества. Я сидела на кособокой скамейке, смотрела на лес на пригорке, слушала пение птиц, природа вокруг была шикарная, но ни одной живой души поблизости, поэтому даже щебетание птиц в какую-то секунду могло показаться несколько подозрительным и даже зловещим.

Автобус опоздал на пятнадцать минут, но меня это мало взволновало. Я села на свободное место у окна, вдруг поймала себя на том, что тру безымянный палец, на котором так привычно несколько лет носила обручальное кольцо.

Поняла, что боюсь встречи с мужем. Хорошо, если бы Андрея, по моему возвращению, дома уже не было. Ему же надо на работу? Надо. Вот и пусть…

— Наталья!

Этот довольно дерзкий, хозяйский окрик отвлек меня от напряженных мыслей. Я уже направлялась к своему дому, успев приехать в город, и, с пересадкой, добраться до своей остановки. Впереди уже был мой дом, я видела подъезд, и с всевозрастающей тревогой раздумывала о том, как сейчас встречусь с Андреем. Посмотрю ему в глаза. А тут меня окрикнули.

Я машинально обернулась на голос, окинула взглядом близлежащую улицу, и увидела темный внедорожник. На душе стало ещё тоскливее, потому что из-за опущенного стекла задней двери на меня с насмешкой смотрел Юганов-старший. Рядом с автомобилем стоял бравый молодец с суровой физиономией, видимо, выступающий в роли водителя, охранника, и, вообще, «принеси-подай-настучи по башке».

— Здравствуй, Наталья, — в легкой издевательской манере продолжил Иван Алексеевич, разглядывая меня так, будто ждал, что я перед ним стриптиз танцевать начну.

Я невольно оглянулась за своё плечо, посмотрела на дверь подъезда, до которой так и не добралась, затем снова повернулась к Юганову, даже сделала к его автомобилю пару маленьких шагов. Кивнула в ответ.

— Здравствуйте.

— Что-то ты домой не торопишься с работы, — усмехнулся Иван Алексеевич. — Полчаса тебя уже ждем. А мои полчаса, знаешь ли, дорого стоят.

— Позвонили бы, — буркнула я вместо оправдания.

— Ах ты, умница какая, — качнул головой свет очей нашего городка. — А мы и позвонили, но у тебя телефон выключен.

Ах да, я еще с вечера его выключила, а включить забыла. Опрометчиво, между прочим.

Я стояла пред очами Ивана Алексеевича, как школьница перед директором школы. Глаза вниз опустила. Но не потому что было стыдно, а потому что от его лощёной физиономии начало откровенно подташнивать. А сбежать я не могла. Не осмелилась бы.