Родные и знакомые

— А ты богатством своим не похваляйся. Невелик в богатстве прок — оно не на долгий срок. Сегодня оно у вас, завтра будет у нас.

— Слава аллаху, шайтан беден, мы пока богаты. Хотела б я посмотреть на ваше богатство.

— Посмотришь ещё! Только наше богатство не будет неправедным, ворованным, как ваше.

— Ай-хай! Откуда тут такие праведники взялись? А не вы ли нашего коня зарезали и съели? Вы!

— Как бы не так! Ты лучше о муже своём вспомни.

— Конокрады!

— Это вы… медведекрады!

— Конокрады, конокрады!

— Жулики ловушечные!

Видя, что обыкновенной руганью верха не взять, Факиха разразилась бранью, какую и от мужчин не часто услышишь. Но и тут Салиха не поддалась, ответила тем же.

Плюясь и выкрикивая угрозы, Факиха отправилась восвояси.

Салиха, стоя на пороге сеней, провожала её насмешками.

Попадись Фатима под горячую руку матери — несдобровать бы ей, но она, к счастью, как раз куда-то отлучилась. К её возвращению Факиха уже остыла и ничего дочери не сказала. Решила только, что последит за негодницей и если собственными глазами увидит её с Сунагатом, то за шиворот, с позором, уведёт домой — пусть вся улица смотрит.

Но… попробуй ухвати девчонку за хвост! Хоть и не догадывалась Фатима, что мать следит за ней, а всё ж путала следы.

Да и Сунагат вёл себя осторожно.

Разбуженный утром девичьей перекличкой, Сунагат не сомневался, что Фатима тоже пойдёт собирать ягоды. Это был удобный случай, чтобы встретиться с ней и решительно поговорить. Но на улицу, где табунились девушки, он не вышел, а спустился на зады и пошёл к ягодным местам вдоль по речке, кружным путём.

Девушки и молодые женщины опередили его. Вскоре они рассыпались по горному склону, по вырубкам, — звонко перекликаясь, принялись наперегонки рвать ягоды. На лесной опушке дикой клубники — видимо-невидимо, ягодники расстилаются коврами. А чуть углубишься в лес — гроздьями висят красные пуговки малины: можно, не наклоняясь, ссыпать их в туесок.

Остановившись под высоким осокорем, Сунагат приставил руку козырьком ко лбу, чтобы солнце, поднявшееся из-за гор, не било в глаза. День родился ясный, но далёкие вершины были подёрнуты дымкой и выглядели синими. В безветренном небе неподвижно висело несколько белогрудых облачков.

Склон горы, где девушки собирали ягоды, пестрел разноцветными платками и платьями — белыми, красными, жёлтыми. Сунагату они казались небольшими пятнышками. Пятнышки подвижны — то скрываются в зелёной траве, то вновь появляются. Которое из них — Фатима? Издали не различить. Но скоро Сунагат встретится с ней, встретится — и ничего ему больше не нужно. На душе у него так хорошо, что петь хочется. Ему вдруг вспомнилась частушка, которую распевают парни, прогуливаясь вечером по улице:

По поляночке бежит
С туеском красавица.
Знать, к кому-нибудь спешит,
Знать, ей кто-то нравится…

Сунагат, сам того не замечая, улыбнулся и пошёл через просяное поле, по меже, к вырубкам. Посеянное на целинной земле просо стояло ему по пояс. Порой он задевал склонившиеся к меже растения, и тяжёлые метёлки долго ещё покачивались. Миновав поле и вырубки, Сунагат шёл некоторое время по краю леса. Теперь он был озабочен тем, как остаться наедине с Фатимой. Девушки, конечно, догадаются, зачем он пришёл, и как бы случайно разбредутся, но к Фатиме, оказывается, приставлена сестрёнка, — придётся придумать какую-нибудь хитрость, чтобы отослать в сторонку и её.

Чем ближе подходил Сунагат к собирающим ягоды девушкам, тем сильнее билось его сердце. Им овладела нерешительность. Увидев нескольких девчонок, чуть отставших от старших, он даже присел в высокую траву. Подумал удивлённо: «Что это я прячусь, как вор, ведь эти-то ещё недогадливые…» Но продолжал сидеть. Вокруг в траве пунцовели ягоды. Машинально сорвал одну, кинул в рот и тут же забыл о ягодах. Ему вдруг отчётливо представилась Фатима: её чёрные волосы расчёсаны с аккуратным пробором и сплетены в одну толстую косу; чёрные брови изогнулись коромыслами, смуглые щёки — как две полные луны; стройная, невысокая — ростом как раз до плеч Сунагата — стоит она, потупившись, а на лице — смущённая улыбка…

Видение было таким явственным, что он ничуть не удивился, услышав её голос:

— Сунагат!

Спустя мгновение он осознал, что голос Фатимы прозвучал не в его воображении, а на самом деле. Огляделся — рядом никого. Неподалёку в кустах подлеска шевельнулась ветка. Сунагат вскочил, подошёл к кустам и увидел Фатиму. Раздвинув листву, девушка с улыбкой взглянула на него, потупилась и стала точь-в-точь такой, какой ему только что представлялась. Лишь округлое лицо — то ли оттого, что припекло солнце, то ли от смущения — было почти пунцовым.

Сунагат шагнул в кусты и обнял любимую. Монеты её сулпы тоненько звякнули.