Родомысл (СИ)

- В последние полгода, иностранец резко увеличил как свой воинский контингент, так и производственные мощности. О росте его богатства, известности и популярности, среди широких слоев населения Константинополя - я уже и не говорю. При этом, он так и не стал ромеем. Принимать подданство Романии, Алексий явно не собирается. За поддержку Императора во время мятежа Фомы, чужеземец оговорил себе право, пользоваться всеми выгодами полноправного римлянина и в тоже время со своими людьми - оставаться неподсудным местным властям. За исключением арбитража самого Порфирородного. Но каковы намерения чужака, теперь? Какую позицию он займет и чью сторону примет? А мы, так и не успели подчинить или нейтрализовать этого человека, – угрюмо высказывал свои сомнения, не на шутку рассерженный и взволнованный патрикий.

- И что мне завтра, по этому поводу сказать автократору? Ведь Алексий, является потенциальной опасностью и огромной проблемой, – сенатор устало поднял глаза и перевел свой тяжелый взор на начальника секреты.

Геронтий Тавр, почтительно и осторожно заметил в ответ:

- Приказа убрать Алексия не было. Это могло вызвать, слишком нежелательные последствия. Да и многие авторитетные организации и лица, заинтересованы в его деятельности. Тот же Патриарх или аргиропраты-банкиры. К тому же и выгод, чужеземец приносит очень много. Кроме того, разведать его главные производственные секреты не успели. Мы ведь старались, действовать предельно аккуратно и осторожно, рассчитывая на игру «в долгую».

Логофет дрома, нетерпеливо мотнул подбородком и задумчиво про себя произнес:

- В нынешней опасной ситуации и в столь неустойчивом положении, трогать Алексия, становится тем более рискованно. Однако… Возможно, все же, стоит уже нынче разрубить этот узел и нейтрализовать чужака. Решившись на это сейчас, чем впоследствии получить катастрофическую развязку…

Флавий Итал наконец поднял голову, бросив пристальный взгляд на своего подчиненного и с нажимом далее проговорил:

- Ладно, давай рассказывай – как у нас обстоят дела, с этим иноземцем.

Начальник секреты внутренне собравшись, принялся детально отвечать:

- После подавления мятежа Фомы, имея с нашей стороны гарантии выполнения договоренностей, Алексий за год, довел количество своей дружины до пяти тысяч мечей. Более чем в три раза, расширил свои эргастерии и неожиданно выбросил на рынок, целый ряд невиданных товаров. Извлекая, таким образом, колоссальные прибыли. Завязал тесные торговые отношения с купцами и знатью Запада и Востока. Значительно повысил свою популярность среди аристократов и плебса Нового Рима - вводя новые игры и вещи, открывая престижные заведения, продавая дешевые продукты, жертвуя на нужды Церкви и строя больницы, предоставляя работу многим людям. Негоцианты, моряки, церковники, ремесленники Константинополя имеют с ним общие интересы. И вообще, о чужаке в народе идет добрая слава. Тем более что он – не является участником партий венетов или пракситов, не принадлежит ни к одной из придворных клик, не замешан в интригах и громких скандалах, сторонится ростовщичества, не приемлет рабства, заботится о рабочих своих мастерских…

– Все это, мне в общем известно, - махнув рукой, прервал речь магистра логофет. – Давай без предисловий, переходи сразу к делу.

Аколита кивнул и продолжил:

- Предпринятые нами усилия, в подогревании настроений, дискредитирующих чужака среди широких масс населения Романии – имели определенный эффект, лишь в первые месяцы после битвы. Потом, его роль в подавлении мятежа и «предательстве народного императора Константина» - с течением времени, естественно, стала забываться. Да и расширение хозяйственно-торговой активности иностранца в провинциях – привело к тому, что их жители стали заинтересованы в его деятельности. Разве что в армейской среде, именно среди катафрактов – негативное отношение к Алексию и его славянам еще сохраняется. Что же касается попытки, надавить на чужеземца угрозой предания огласке его связи с Софьей Палеолог и незаконнорожденности ее детей? То здесь хитроумный чужак, в значительной мере подстраховался, нейтрализовав для себя и Софьи такую опасность.

- Что ты имеешь ввиду? – поднял бровь Флавий Итал.

Геронтий Тавр в ответ, лишь неопределенно пожал плечами: