Родословная абсолютистского государства

Однако четырьмя или пятью годами позже, когда Маркс писал черновой вариант работы «К критике политической экономии», именно понятие «самообеспечивающаяся сельская община» приобрело, без сомнения, доминирующее значение в качестве основы того, что он называл «азиатским способом производства». Теперь Маркс пришел к убеждению в том, что государственная собственность на землю на Востоке представляла собой завуалированную общинно-племенную собственность над ней. Она осуществлялась самообеспечивавшимися селами, которые были социально-экономической реальностью, стоявшей над «воображаемым единством» того права на земельную собственность, которое имел деспотический правитель: «…объединяющее единое начало, стоящее над всеми этими мелкими общинами, выступает как высший собственник или единственный собственник, в силу чего действительные общины выступают лишь как наследственные владельцы. <… > Объединяющее единое начало, реализованное в деспоте как отце этого множества общин, предоставляет надел этому отдельному человеку через посредство той общины, к которой он принадлежит. Прибавочный продукт <…> принадлежит, поэтому, само собой разумеется, этому высшему единому началу. Поэтому в условиях восточного деспотизма и кажущегося нам юридического отсутствия собственности фактически в качестве его основы существует эта племенная или общинная собственность, порожденная по большей части сочетанием промышленности и сельского хозяйства в рамках мелкой общины, благодаря чему такая община становится вполне способной существовать самостоятельно и содержит в себе самой все условия воспроизводства и расширенного производства» [681] . Это тематическое нововведение сопровождалось значительным расширением сферы применения Марксовой концепции данного способа производства, который больше настолько прямо не связывался с Азией. Потому Маркс продолжал: «Общинная собственность такого рода, поскольку она здесь действительно реализуется в труде, может проявляться либо таким образом, что мелкие общины влачат жалкое существование независимо друг около друга, а в самой общине отдельный человек трудится со своей семьей независимо от других на отведенном для него наделе, либо таким образом, что единое начало может распространяться на общность в самом процессе труда, могущую выработаться в целую систему, как в Мексике, особенно Перу, у древних кельтов, у некоторых племен Индии. Кроме того, общность внутри племенного строя может проявляться еще и в том, что объединяющее единое начало представлено одним главой важнейшей в племени семьи или же объединяющим единым началом является связь отцов семейств между собой. Соответственно этому форма этого общества будет тогда или более деспотической, или более демократической. Общие для всех условия действительного присвоения посредством труда, ирригационные каналы, играющие очень важную роль у азиатских народов, средства сообщения и т. п., представляются в этом случае делом рук более высокого единого начала – деспотического правительства, витающего над мелкими общинами» [682] . Маркс, видимо, полагал, что такого рода деспотические правительства налагают на подвластное им население нерегулярную повинность в виде эксплуатации неквалифицированной рабочей силы, что он называл «поголовным рабством Востока [683] (которое, как он отметил, не следует путать с тем рабством классической античности, которое имело место в Средиземноморье). В этих условиях города в Азии были случайными или ненужными: «Города в собственном смысле слова образуются здесь наряду с этими селами только там, где место особенно благоприятно для внешней торговли, или там, где глава государства и его сатрапы, выменивая свой доход (прибавочный) продукт на труд, расходуют этот доход как рабочий фонд. <…> История Азии – это своего рода нерасчлененное единство города и деревни (подлинно крупные города могут рассматриваться здесь просто как государевы станы, как нарост на экономическом строе в собственном смысле)» [684] . В данном случае отголосок идей Бернье, источника рассуждений Маркса о Востоке в 1853 г., снова становится очевидно слышимым.