Родословные (СИ)

– Иди к больнице, – вновь начал голос.

– И как я пойму, что это больница? – крикнул Гавриил громкоговорителю. – Я не знаю японского!

– Красных крестов ведь еще никто не отменял, не так ли?

Осознав свою глупость, Гавриил направился вниз по заросшей густой травой улочке.

– В другую сторону, – надменно добавил голос, чем вынудил Гавриила развернуться.

К тому времени, как Гавриил определил здание больницы по едва заметному и почти стертому красному кресту, ночное небо уже полностью накрыло собой остров. Оставшись наедине с ночным городом-призраком, Гавриил на себе прочувствовал все его простейшее волшебство. Ни единой души, никаких лишних звуков, абсолютно ничего не отвлекает тебя от себя самого. Он будто бы оказался в пустыне и песком здесь служил цемент. Гавриил нашел это чувство уединенности бесценным и крайне приятным, но понимание того, что вечным оно сейчас оставаться не может, пришло вместе с видом на настежь открытые двери больницы. Гавриил немного выждал у входа в надежде получить дальнейшие указания, но поскольку их не поступило, решил войти внутрь.

По первому впечатлению, больницу, как и все остальное, тоже явно покидали в спешке, но, тем не менее, ничего действительно ценного внутри не оставили, а может и оставили, просто с годами все уже постепенно растащили. Холл больницы, во всяком случае, предстал перед Гавриилом именно таким – брошенным, но брошенным осознанно, целенаправленно.

– Иди прямо, – приказал голос, прозвучавший совсем близко, настолько отчетливо, что вынудил Гавриила одернуться и осмотреться – не стоит ли кто за спиной. За спиной, ожидаемо, его встретили лишь потрескавшиеся стены заброшенной больницы и кое-какая больничная утварь, хаотично разбросанная за ненадобностью.

Гавриил осторожно направился вперед. Шел он не долго. В какой-то момент характерный антураж давно покинутой больницы внезапно сменился. Гавриил, будто бы прошел через какую-то невидимую для глаза завесу и оказался совершенно в другом месте – хорошо освещенном помещении, изобилующим зеркалами самых разных размеров. Одни зеркала свисали с потолка, другие закрывали собой белоснежные стены, а некоторые, образовывая своеобразные колонны, располагались симметрично друг другу ближе к центру комнаты. Гавриил зачем-то попытался сосчитать колонны, но это оказалось довольно сложно. Их было четыре или восемь, а может шестнадцать. Некая оптическая иллюзия не позволяла назвать их точного количества. Впрочем, и само помещение могло оказаться намного меньше, чем казалось на первых взгляд или наоборот – еще большим, чем было сейчас. Гавриил в очередной раз запутался в собственных догадках.

По-видимому, хозяин помещения постоянно находится в состоянии неописуемого восторга от себя самого, иначе, Гавриил просто не понимал, зачем еще было нужно столько зеркал. Машинально, будто завороженный, Гавриил подошел к одному из зеркал и впервые за долгое время посмотрел на свое отражение и тут же признался сам себе – с момента становления Бессмертным его привычный облик несколько изменился.

Первое что бросалось в глаза, как это неудивительно, сами глаза; когда-то зеленые глаза Гавриила теперь полностью стали беспросветно черными, безжизненными, будто две черные ямы, как у Виктора, Катерины, Клима, Мстислава, Веры и Надежды. Словом, всех Бессмертных, повстречавшихся ему. "Интересно они так же горят зелеными огнями в темноте?" – с улыбкой на лице задался вопросом Гавриил. Продолжая заново знакомиться со своей сильно изменившейся внешностью, он, осторожно провел пальцами рук по лицу, кожу, которого необратимо покидали оттенки жизни. Его кожа частично успела покрыться белыми пятнами, кое-где серыми, видимо, находилась в процессе полного "отбеливания" и выглядела довольно ужасно, почти отвратительно. Оскалившись перед зеркалом, Гавриил увидел собственные клыки, большие, устрашающие и поразительно белые, даже удивительно белые для такого курильщика, как Гавриил. И тут-то его точно током ударило – он совершенно забыл о том, что совсем недавно был заядлым курильщиком, а сейчас желание очередной затяжки и привычка куда-то исчезли, как исчезли и желтые пятна на ногтях от никотина. Удивительно, но до этого момента, Гавриил, стабильно выкуривавший пачку в день, не вспоминал о сигаретах вовсе. Он мог заставить себя бросить много раз и заставлял, бросал, но к сигаретам, этим маленьким верным солдатикам, его вновь и вновь возвращали мысли о том, что курение будет последним из того, что сведет его в могилу. Подбородок, скулы и то и дело пульсирующие желваки стали слегка заостренными, а может, так только казалось из-за острых зубов, и только сальные русые волосы остались неизменными и такими же неухоженными.

Любого другого смертного отражение Гавриила наверняка бы ужаснуло, это в свою очередь объясняло упоминание Лидии о зеркале, тайное перемещение в гробу, а так же упавшего в обморок азиата, но Гавриил, продолжая пристально рассматривать "нового" себя в зеркале охарактеризовал все это одним словом:

– Кру-у-уто! – протянув букву "у" заключил Гавриил.