Родовая книга

- Володя, если искренне всё говорить, то у нас с тобой не получается разговора, как у отца с сыном. Мы разные. Понятия, информация, знания у нас разные. Я не чувствую тебя своим сыном. Я даже боюсь к тебе прикоснуться. В нашем мире своего ребёнка можно и приласкать просто так, и даже наказать, побить можно за провинность. А я и помыслить такого по отношению к тебе не могу. Между нами барьер непреодолимый.

Я замолчал. Сижу, молчу, не знаю, что и как говорить дальше. Сижу и смотрю на задумавшегося своего маленького, со странноватым мышлением, сына.

Повернув ко мне свою кудрявую головку, он снова заговорил со мной первым, но в этот раз я почувствовал нотки грусти в его голосе:

- Между мной и тобой, папа, какой-то барьер? Тебе тяжело воспринимать меня своим сыном родным? Ты долго бываешь там, в другом мире, где всё немножко не так, как здесь. Я знаю, папа, там бьют иногда родители своих детей... Там всё немножко по-другому. Я подумал, папа... я сейчас...

Он быстро встал, побежал, затем вернулся, неся в руках ветку с сухими иголками, и протянул её мне:

- Возьми, папа, эту веточку и побей меня ею. Как бьют детей своих родители в том, другом мире, в котором ты так долго бываешь.

- Побить? Тебя? Зачем? Это ты что же ещё выдумал? - Я знаю, папа, там, в том мире, где тебе приходится так долго бывать, бьют родители только родных своих детей. Я твой сын родной, папа. Ты побей меня, чтобы почувствовать себя папой моим родным. Может, так тебе легче будет почувствовать. Только по этой ручке не бей и по ножке этой, не чувствует эта ручка боли и ножка не почувствует, они онемевшие ещё немножко. А всё остальное на теле почувствует боль. Только я заплакать, наверное, не смогу, как дети плачут. Я ещё ни разу не плакал.

- Бред! Полный бред! Никто и никогда, даже в том, как ты говоришь, мире не бьёт детей просто так. Ну наказывают иногда, отшлёпают слегка. Но это только в том случае, когда не слушают дети родителей своих, делают не то, что нужно.

- Да, конечно, папа. Когда родители считают, что дети неправильно поступили.

- Вот именно.

- Так ты, папа, и посчитай какой-нибудь мой поступок неправильным.

- Что значит, посчитай? Когда поступок неправильный, всем ясно, что он неправильный, а не то, что захотелось посчитать неправильным и посчитал. Всем должна быть понятна неправильность.

- И детям, которых бьют?

- И детям. Их потому и бьют, чтобы поняли свою неправоту.

- А до побоев они её не могут понять?

- Не могут, значит.

- Им объясняют, а они не могут?

- Не могут, в том их и вина.

- А у того вины нет, кто объяснял непонятно?

- А у того, получается, нет, он... Да ты совсем запутал меня своим непониманием!

- Вот и хорошо, раз я не понимаю, так и побей меня. И не будет барьера между нами.

- Да как ты не можешь понять: наказание может следовать тогда, например... Ну например... Тебе мама строго говорит: "Володя, этого делать не надо". А ты, несмотря на запрет, раз - и делаешь запрещённое. Понял теперь?

- Понял.

- Ты хоть раз делал то, что мама запрещает?

- Да, делал. Два раза делал. И ещё буду делать, сколько бы мне мама Анастасия не запрещала это делать.

Разговор с сыном продолжал складываться не так, как мной планировалось заранее. Никак не удавалось представить современное цивилизованное общество, а следовательно, и себя в выгодном свете. Меня так раздосадовали очередные доводы сына, что я стукнул кулаком по стволу дерева. И высказал ему... или, в большей степени, себе:

- Не все родители и в нашем мире побоями наказывают своих детей. Многие, наоборот, ищут правильную систему воспитания. И я искал, но не нашёл. Когда приходил к вам в тайгу, ты ещё совсем маленький был. Мне всегда хотелось обнять тебя, потискать. Но Анастасия говорила: "Нельзя даже ласками мысль ребёнка прерывать. Мыслительный процесс ребёнка - это очень важный процесс. И я только смотрел на тебя, а ты всё время чем-то занят был. И сейчас вот непонятно, как с тобой говорить.

- А сейчас, папа, ты уже не хочешь обнять меня?

- Хочу, но не могу, всё в голове перемешалось с этими системами воспитания.

- Тогда можно я это сделаю, обниму тебя папа? Ведь наши мысли сейчас одинаковы.

- Ты? Ты тоже хочешь меня обнять?

- Да, папа!

Он сделал шаг в мою сторону. Я опустился на колени и вообще как-то осел на землю. Одной рукой он крепко обхватил меня за шею и прильнул головкой к моему плечу. Я услышал биение его сердца. А моё забилось сначала часто и с перебоями. Немножко труднее стало дышать. Наверное, через секунды или минуту бившееся с перебоями сердце вдруг начало выравнивать свой ритм, словно подстраиваясь к биению другого сердца. Очень легко стало дышать. Наступило такое состояние... Хотелось сказать или крикнуть: "Как здорово всё вокруг! Как прекрасна жизнь человека! Спасибо тому, кто придумал этот мир!". И ещё много чего хорошего хотелось сказать. Да слова только внутри складывались. Я погладил сына по волосам и спросил почему-то шёпотом:

- Ну что, скажи, сынок. Что ты такое запрещённое мамой натворить мог? И ещё повторять собираешься?