Родовое проклятие

— Думаю, да. Насколько мне известно, это тонкое балансирование на грани, — добавила Брэнна. — И колдун, который прибегает к таким чарам, должен уметь быстро, не нарушая этого хрупкого равновесия, удалиться на свою территорию либо принять телесную форму.

— Если он на это способен, что же он сегодня за мной не пришел? Я, конечно, не совсем беспомощна, у меня даже нож есть, но думаю, преимущество было бы на его стороне.

— Он стремится не столько причинить тебе вред, сколько деморализовать тебя, — предположил Фин. — Конечно, нанесение тебе любого ущерба его радует, поскольку он этим подпитывается. Но ты для него интереснее в другом плане.

— Ты для него желанна, — проговорил Коннор ровным тоном, без намека на бьющую через край ярость, свидетелем которой она была, — потому что ты желанна для меня. Он рассчитывает тебя соблазнить — околдовать или потрясти до такой степени, что ты лишишься способности к сопротивлению и либо пустишься бежать, либо сама станешь его умолять…

Глаза Миры сверкнули, как два черных солнца.

— Этого не будет никогда! — перебила она.

— Не будем его недооценивать! — с жаром возразил Коннор. — Он этого и добивается, в расчете на то, чтобы тобой завладеть. А если ему это удастся — в том виде, как он намеревается, — то пострадаем мы все. Он понимает, что мы неразрывно связаны, но видит в этом лишь способ усиления энергетических полей, не больше. Забрать тебя — значит разрушить цепочку. Радуйся, что он не понимает, что нас связывает не желание умножить свои силы, а любовь и верность. Если бы он это понял, если бы понял, какую силу дают такие отношения, он бы гонялся за тобой беспрестанно.

— Ты ему приглянулась, — добавил Фин, — потому что он отлично понимает секс — хотя секс во всех его истинных радостях и глубине ему недоступен. Для него это еще одна разновидность энергетики, потому он его так и жаждет.

— Так что выходит? Последние пара дней — это было… ухаживание, что ли?

— Ты недалека от истины, — повернулась к Мире Брэнна. — Сорка в своей книге пишет, как он неделями ее обхаживал, пытаясь соблазнить, подкупить, взять угрозами, измотать ее разум и душу. Несомненно, он рвался к ее энергетике, но с не меньшей силой — к обладанию ее телом. И думаю, он хотел сделать ей ребенка.

— Да я лучше себе горло перережу, чем дам ему меня изнасиловать!

— Не говори так! — развернулся к ней Коннор, едва сдерживая клокочущий гнев. — Никогда больше таких слов не произноси!

— Правда, не надо! — тихо поддержала его Айона, не дав Мире огрызнуться в ответ. — Коннор прав. Не говори так. Мы тебя защитим. Мы команда, и мы друг друга в обиду не даем. Ты себя защитишь, но ты должна быть уверена, что и мы встанем на твою защиту.

— Дайте-ка мне сказать, — заговорил Бойл, зачерпывая себе еще одну ложку жаркого. — Вы четверо не понимаете и не можете в полной мере понять, что все это значит для нас с Мирой. У нас есть кулаки, мозги, клинок, интуиция, стратегия. Но все это — обычные вещи. Не хочу сыпать соль на свежую рану, но, когда вы одной силой мысли оставляете нас вне игры, поневоле вспомнишь, что у нас ничего, кроме этих обычных вещей, и нет.

— Бойл, ты должен знать…

Айону едва заметным движением руки остановил Фин.

— А мне есть что на это ответить — я тут вроде как аутсайдер. Погоди! — сказал он Айоне, поймав ее сочувственный взгляд. — Мы — не трое, но мы вместе с вами тремя. Можно сказать, еще один пример хрупкого равновесия. И то, что мы даем этой команде, не менее важно, чем то, что на другой чаше весов. Время от времени трое могут иметь на этот счет иные мысли, и те, кто с тремя, тоже могут считать по-другому, но мы имеем то, что имеем, и мы все должны это помнить и уважать.

— Вы сейчас едите за моим столом, — негромко проговорила Брэнна, — приготовленную мной еду. А это значит, что я выказала вам уважение.

— Это так, и я тебе за это благодарен. Но, Брэнна, пойми: настал момент, когда ты должна снова открыть дверь и пустить меня работать с тобой, а не так, чтобы я в эту дверь напрашивался. Речь идет о Мире и обо всем нашем деле, которое поставлено на карту.

Брэнна сжала пальцами ножку бокала, потом отпустила.

— Ты прав, и прошу меня извинить. Вижу, он нас сильно потрепал. Для него это победа, но это будет его последний триумф.

— Мы не можем понять, каково это — быть не такими, как мы. Наверное, Айоне это легче, — произнес Коннор, — потому что ей так долго не давали раскрыть то, что в ней есть. Но думаю, что вы — и ты, Фин, тоже, — не понимаете, что, решив остаться с нами, продолжать наше дело, вы проявляете куда больше мужества, чем мы с Брэнной, а теперь и Айона. Особенно Мира с Бойлом, которые не имеют наших возможностей. Мы делаем это, потому что должны, вы же трое — потому что сами так решили. И Фин тоже легко мог бы отправиться в Париж и проводить время в любимом новомодном ресторане. Мы об этом не забываем. И вы не должны думать — никогда, слышите? — что мы можем это забыть.

— Нам благодарность не нужна, — начал было Бойл.