Родовые прозвания и титулы в России. Слияние иноземцев с русскими

В 1826 году, в Учреждении Генерального Штаба, между прочим, сказано было: «если кто из принятых рекрут будут иметь прозвища непристойныя, о тех писать в полках, как к жалованью, так и во всех списках и перекличках отчеством», или по заведенному в Москве порядку только полуотчеством: как Федосеев, Карпов, Лукин и т. д., и некоторые из таких прозваний обратились в родовые. Звучащие ныне грубо для современно-образованного уха фамилии, а также относящиеся к каким-либо некрасивым внешним признакам или неприглядным внутренним качествам, считаются у нас обыкновенно простонародными — «мужицкими», но это не совсем верно. Действительно, среди простонародья такие родовые прозвания, как Синебрюхов, Вороватов, Пьяницын, встречаются гораздо чаще, чем среди дворянства, но, тем не менее, не только простота, но и грубоватость фамилии вовсе не свидетельствуют еще о темноте и недавности ее происхождения. Если же теперь среди нашего дворянства не встречается слишком грубых и даже не совсем приличных фамильных прозваний, то это происходит оттого, что по мере развития в нем образования некоторые не совсем удобные фамилии мало-помалу заменялись другими.

Есть родовые прозвания, в которых коренное слово принимается не в том значении, в каком оно бывает здесь применено. Так, например, существует старинный дворянский род Свиньиных. Здесь неблагозвучное коренное слово употреблено не в общепринятом, но, так сказать, в военно-техническом смысле. Предок этого рода действительно назывался Свинья, но без всякого уподобления личности его к этому животному. В числе воевод великого князя московского Василия Темного был один, который при встрече с татарами построил свою рать в таком порядке, в каком становятся свиньи, защищаясь от производимых на них в лесах нападений. Он одержал над татарами победу, и это доставило ему, в награду его военачальнической доблести, прозвание Свиньи. Такая награда в наше время, конечно, немыслима.

Надобно также заметить, что сама по себе громкая фамилия не всегда ручается за древность и знатность происхождения того, кто ее носит. Так, и среди купечества, и среди мещанства, и среди крестьянства встречаются такие именитые фамилии, как Салтыковы, Воронцовы, Бутурлины, Шереметевы и многие другие. Это преимущественно произошло оттого, что в прежнее время выходившие на волю крепостные люди принимали очень часто фамилию своих господ, особенно если эти фамилии были общеизвестны и громки.

В прежнее время наше простонародье, как мы уже сказали, не имело вообще родовых прозваний, и когда представлялась надобность для определения таким способом какой-либо личности из их среды, как, например, при записке в купечество, в мещанство или в ремесленное общество, то личность их определялась только крестным именем и полуотчеством, обращавшимся обыкновенно в фамильное прозвание, если о таковом не заявлял сам новик. Если же, несмотря на такое заявление, в гильдии или мещанском обществе было уже другое лицо с таким же именем и полуотчеством, то вступающий получал особое прозвание, так называемую «приватную» фамилию, под которою он и вел торг или справлял свое ремесло. При этом русские ремесленники принимали иногда иностранную фамилию, с тем, чтобы впоследствии, в качестве хозяина какой-нибудь мастерской, казаться по прозванию немцем или вообще иностранцем и в силу этого пользоваться большим вниманием и доверием со стороны заказчиков и покупщиков, которые обыкновенно предпочитают немецкую работу русской и русским товарам иностранные.

Несколько лет тому назад в Петербургском окружном суде разбиралось подобное дело, а именно: о присвоении каким-то крестьянином Ярославской губернии фамилии Викторсон. На суде коренник-ярославец заявил, что он принял эту фамилию с тем, чтобы, торгуя папиросами, казаться иностранцем. Подобного рода присвоение русскими людьми чужестранных фамилий весьма близко подходит к означению на прежних вывесках мнимого чужеземства, как, например: «портной мастер Дубиносов из Парижа».

Вообще по фамильным прозваниям отличить национальность бывает трудно. Например, в старинных наших актах встречаются часто русские прозвища людей, которые по происхождению не были вовсе русскими. Так, при патриархе Никоне в числе его «домовых» людей был выкрещенный еврей, называвшийся Афонасьев. В XVII веке в Москве были: голландец Лунев, англичане: Юрьев и Иванов, и немец Игнатьев. В одном из договоров нашего правительства с калмыцкою княгинею Тайшиною, заключенном в 1737 году, встречаются такие прозвания калмыцких «зайсангов»: Батуменко, Дешизасон, Амур Добрицын, Тюря, Чидор. Такие прозвания с постановкою на некоторых из них соответствующего ударения могут быть применены и к малороссу, и к французу, и к великоруссу, и к англичанину, и к венгерцу.

XI