Родственнички

Алёна прекрасно знала: Иван ненавидел эти проклятые кастрюли и необходимость снова и снова брать их в руки. Не то чтобы брат считал домашнюю кулинарию немужским занятием, вовсе нет. Просто процесс приготовления обеда мог занимать часы, а сама трапеза умещалась в десять минут. А Ивану всегда было до слез жаль времени. Даже теперь, когда с подъёма до отбоя делать ему было практически нечего, и времени оставалось с лихвой, он по привычке старался оттянуть, отложить, забросить совсем ненавистное занятие. Полкило мясокомбинатовского студня и полбуханки хлеба внутрь, а потом мордой в подушку – и никаких проблем.

На самом деле проблемы были. Иван не любил жаловаться, бесился, когда его жалели. Но Алёна и без жалоб видела, что брат чувствует себя все хуже и хуже. Лекарства, которые должны были излечить его после травмы, перестали помогать совсем. Если бы придя сегодня домой, Иван не обнаружил непрошенную гостью, сейчас он скорее всего не стоял бы у стола с кухонным ножом, а лежал бы на диване в обнимку с подушкой…

– Ваня, давай я тебе помогу… – предложила Алёна.

– А? Что? – встрепенулся Иван, осознав, что замер над разделочной доской, надрезав с краешка мёрзлый кусок мяса.

– Давай я приготовлю что-нибудь, а ты просто посидишь.

– Нет уж, я сам, – Иван снова принялся за дело.

– Ты себе пальцы отрежешь, – с беспокойством заметила Алёна. – У тебя руки дрожат…

– Я немного устал сегодня. Но дисциплина предписывает делать все самому. Хорош же я буду, если заставлю гостью готовить себе угощение.

– Все хохмишь… – вздохнула Алёна. – Какая я тебе гостья? Сестра тебе помочь хочет, а ты упираешься…

– Алёнка, надо мной и так уже нависла угроза запустить квартиру и погрязнуть в своём беспросветном холостяцком одиночестве. Если я буду себя жалеть и поддаваться, в один прекрасный день я не смогу взяться за хозяйство. И что тогда?

– Тогда ты перестанешь себя уважать.

– Правильно понимаешь, – вздохнул Иван. – Тебе не жалеть меня надо, а подхлёстывать, чтобы не расслаблялся.

– Я попробую. А что хоть это такое будет? – Алёна кивнула на прозрачные замороженные ломтики.

– Мясная стружка, запечённая с картофельным пюре.

– У-у-у, это долго… Давай, я хоть картошку чистить начну.

– Учись, пока я живой! – усмехнулся Иван и достал из шкафчика большую коробку с картофельными хлопьями. – Через полчаса максимум все будет готово… Или вы, мадемуазель, не приучены к вкусной и здоровой пище из концентратов?

Она неопределённо пожала плечами:

– Концентраты – это для богатых лентяев.

– Нахалка… – обиделся Иван. То, что выходило у него в результате мучительных кулинарных усилий, он считал превосходным.

– Шучу. Не дуйся. Мне нравится твоя еда. Особенно, если ты за столом не задаёшь нудных вопросов.

– Кстати о вопросах, – спохватился Иван. – А почему ты здесь вместо того, чтобы сидеть дома и учить уроки?

– Иди нафиг, – скривилась сестра. – Забодал со своей учёбой…

– Слушай, детка, во-первых, не моей, а твоей учёбой! – рассердился Иван. – А во-вторых, как это ты разговариваешь?

– А что я такого сказала? Ничего нецензурного…

– Все равно, уши режет. Я люблю разговаривать с людьми нормальным человеческим языком…

– Да ну тебя, – фыркнула Алёна, надулась и прицельным броском закинула палочку от эскимо в ведро. – Мне иногда кажется, что ты с другой планеты. Моралист собачий…

Иван только укоризненно покачал головой.

– А если серьёзно? Как дела? – как ни в чём не бывало, продолжил он свой допрос. – Что в гимназии?

– Не в гимназии, а в лицее, – буркнула девчонка. – А дела – как всегда.

– А как всегда?

– Аттестат как-нибудь получу, если тебя это интересует… – пояснила Алёна.

– Аттестаты бывают разные, – назидательно сказал Иван. – Мой, например, был настолько далёк от совершенства, что абсолютно мне не пригодился. А жаль.

– Да какая разница?.. – пожала плечами Алёна. – Другой не только без аттестата, но и без мозгов вовсе так устраивается, что будьте-нате… На чёрта тебе вообще аттестат, если ты и без него прекрасно устроился…

– Это с какой стороны посмотреть… – помрачнел Иван. – Ты, Алёнка, мой опыт в полном объёме воспринимай. Чтобы не вляпаться подобным образом. Очень, знаешь ли, неинтересно теперь таблетки горстями глотать.

Иван ловил себя на мысли, что хочет порой, чтобы кто-нибудь посочувствовал ему, избавил его от хлопот, просто дал отдохнуть, когда бывали дни особенно невыносимые. Но ни одного сочувствующего под рукой не оказывалось. И он мало-помалу привык к состоянию одинокой развалины. И если случалось вызвать чьё-то искреннее сочувствие, ему становилось неловко и стыдно.

Мясо, наконец, обрело вид, пригодный к дальнейшей обработке.

Иван отложил нож, постоял, борясь с желанием выдвинуть из-под стола табурет и сесть. Желание сесть победило. Он опустился на табурет и взял маленький противень. Мясная стружка, масло, приправа, немного воды из остывшего чайника…

Все так же, не поднимаясь с табурета, Иван поместил противень в духовку и вздохнул с облегчением:

– Ну вот, почти всё. Через некоторое время засыпать на противень хлопья, и можно будет накрывать на стол.