«Родственные души» и другие рассказы

— Подожди, а пенсию по инвалидности ты получаешь? Сколько? Да... С такой пенсией прокормиться трудно. Да ты и не умеешь, наверное, прокармливаться... Готовить умеешь?

Ксюха улыбнулась, смутилась. Готовить она не умела — не доводилось. Пельмени отварить — и то не знала как. Чай могла заварить, хлеб порезать, бутерброд сделать. Или молока кружку... Есть захотелось...

— Я так и думала. Ни готовить, ни экономить, ни правильно пенсию расходовать...

Да эта Вера Николаевна просто насквозь видит... Пенсии действительно не хватало — так чтобы и на одежду, и на еду. Получалось либо сапоги прохудившиеся поменять, либо на прокорм оставить. Хочешь — ешь, хочешь — одевайся. Одежды у нее особо не было: кроссовки, куртка. Они все так ходили. Платьев никогда не носила. Экономить тоже не умела.

— Пенсию-το не отбирают у тебя?

— Не... Отбирать — не отбирают. Взаймы часто просят.

— Хм... просят... А отдавать — отдают?

Ксюха молчала.

— Что ж, давай попробуй, поработай — посмотрим, что получится...

Вышла из директорского кабинета счастливая. Встала в прорезиненном фартуке к мойке. Счастья хватило ненадолго. Уже через пару часов стало понятно — с работой не справляется. Скорости нет, работает слишком медленно.

Заглянула Вера Николаевна:

— Оставь, домоют. Иди покушай.

Присела рядом, смотрела прищурившись:

— Почему плохо ешь? Как это не можешь больше?! Две ложки съела — и все?! Детка, у тебя уже отторжение пищи пошло, это очень плохо... Истощение организма... А губы у тебя почему такие синие? Да у тебя и ногти такие же! Это от сердца... Что же делать-то с тобой? Морс хоть допей! А ты через не могу!

— Возьмите меня, я стараться буду! Если не успею, после смены домою! Хоть ночью!

— Деточка, я тебя взять не могу. У тебя группа нерабочая. Тебе не работать — тебе лечиться нужно. Если с тобой что-то случится — мне отвечать. Меня за тебя могут наказать сильно, понимаешь?

Вера Николаевна поднялась, проводила до дверей, отчего-то долго стояла на улице, смотрела вслед. Ксюха несколько раз оборачивалась, а Вера Николаевна все стояла и смотрела — как-то задумчиво так смотрела, а о чем она думала — непонятно, может, боялась, что вернется незадачливая претендентка на рабочее место, начнет просить-умолять...

А Ксюха особенно и не расстроилась: с работой, как и с жильем, облом. Особенно и не надеялась, было бы слишком сказочно, слишком волшебно получить свою квартиру и работать в «Березке». Мечтать не вредно! Оставалась третья попытка, но на нее совсем уж рассчитывать не приходилось — из области чудес надежда.

Попытка третья

Адрес давно искала. В адресном столе, у директора детдома, у воспитательницы выпрашивала. Свернутая вчетверо бумага лежала под подушкой полгода. Ксюха никак не могла решиться. Теперь, когда шарик так настойчиво стремился ввысь, когда ослабла ниточка, воспользоваться адресом стало проще.

На шумном автовокзале плач детей, женский смех, раскатистые невнятные объявления:

— Рейс ква-ква-тый отправляется с площадки номер ква-ква!

Сорок минут в душном автобусе, и Ксюха выползла из раскаленного чрева на травку. Село Отрадное, — обретет ли она здесь отраду? Из трех улиц найти Сосновую оказалось нетрудно, дом номер семь выглядел вполне прилично. У дома большой сад. Только заставить себя открыть щеколду у калитки Ксюха никак не могла, мялась, переминалась с ноги на ногу. Из соседнего дома выглянула пожилая женщина в платке:

— Ты к кому, девочка?

— К Ганиной Галине Алексеевне.

— А она кто тебе будет?

— Мать.

Соседка всплеснула руками:

— Пойдем-пойдем, я тебя провожу!

Открыла калитку, потянула Ксюху за собой. Сердце почти не билось, как бы прямо тут ласты не склеить...

Чистый коридор, просторная светлая комната, на ярком бархатном ковре два одинаковых толстых смешных белобрысых карапуза лет пяти важно катали машинки. Из соседней комнаты навстречу вышла красивая высокая женщина. Она смотрела на вошедших такими родными, Ксюхиными глазами и улыбалась радостно.

И Ксюха тоже начала улыбаться и уже почти поверила, что все еще может быть хорошо, что чудеса все-таки бывают. И она уже представила, как сейчас она скажет то, что проговаривала в мечтах много раз:

— Здравствуй, мама! Я тебя нашла! Мне сказали, что ты отдала меня в детдом девятимесячной из-за моей болезни. Но я не сержусь на тебя, мам! Эти врачи — они кого хочешь напугать могут! А я — видишь, здорова! Работать могу и обузой не буду! Я подумала, что тебе будет приятно меня увидеть...

И она уже даже открыла рот, чтобы сказать эти сто раз повторенные про себя слова вслух, но дыхания не хватало, и звук не шел из пересохшего горла.

Зачем соседка заговорила, почему не дала продлиться этой минуте предвкушения чуда?

— Галя, смотри, я твою дочку привела, копия твоя, только сильно уменьшенная!

Улыбка медленно сползла с лица красивой женщины. Появился страх, гнев, негодование:

— У меня нет никакой дочки! Нет и никогда не было! Уходите, уходите отсюда! Сейчас муж придет, не хватало его до инфаркта довести вашими фантазиями! Уходите немедленно!