«Родственные души» и другие рассказы

Все зря. И рождественские елки, и самодельные ясли, и детские спектакли... И эти чудесные вечера, когда они спешили на всенощную, и мела метель, и она кутала Катюшку в толстую шаль, а потом они попадали в уют и тепло родного храма, где так ласково светились разноцветные лампадки, и пахло ладаном, и святые лики с икон встречали их как родных... В окна бил снег, а здесь было прибежище от всех вьюг и ветров: зимних и житейских. Пристанище. Корабль спасения. Она и сейчас это чувствовала. Почему же дочка утратила это чувство, почему потеряла свою крепкую детскую веру?

Марина не знала ответа на этот вопрос. Прочитала у кого-то из отцов утешительную мысль: выросший в вере ребенок в трудных жизненных обстоятельствах будет знать, где находится спасительная дверь. Это немного утешало. Не до конца.

Автобус мягко дрогнул, замер. Женщины замелькали пестрым, нарядным: все ринулись в лавку косметики из солей и грязей Мертвого моря. Марина вышла, размяла ноги, постояла у автобуса.

Возвращались недовольные: все многочисленные товары можно было купить в Москве в специализированном магазине гораздо дешевле.

Катя ничего не стала покупать. Она задумчиво смотрела в окно на огни Иордании и молчала.

Марина снова вздохнула: нужно было ехать на Святую Землю не с туристической группой, а с паломнической... Туристы в автобусе громко переговаривались, демонстрировали друг другу покупки — куски мыла за десять долларов и другие полезные приобретения — и почти не слушали Регину. Та возвысила голос, пытаясь привлечь внимание:

— С обзорной площадки Масличной горы, у которой будет первая остановка, Иерусалим виден как на ладони. Нас ожидает также посещение монастыря святой Марии Магдалины, который расположен

на Масличной (Елеонской) горе в Гефсиманском саду. В монастыре покоятся мощи преподобномучениц великой княгини Елисаветы Феодоровны и ее келейницы инокини Варвары.

Сидящая сзади девушка громко спросила:

— А монастырь мужской или женский?

— Женский.

Спереди насмешливый мужской бас прокомментировал:

— Девушку, пожалуйста, отвезите в мужской, а нас с Колей женский впо-о-лне устроит! А монашки там красивые? Они обрадуются мужчинам в самом расцвете сил?

Марина почувствовала, как кровь приливает к щекам. Ей захотелось сказать что-то этим молодым людям, чтобы пропало их игривое настроение, чтобы они хотя бы попробовали ощутить благодать этих мест. Хотела сказать, что даже просто ехать здесь нужно с молитвой. Но смолчала. Посмотрела на дочку: Катюша нахмурилась — видимо, ей тоже не понравилась глумливая насмешка молодых людей.

Девушка сзади не унималась:

— А кто такая Магдалина?

Регина опять улыбнулась профессиональной широкой улыбкой, демонстрируя свои крупные зубы, и ответила:

— Монашки — обязательно красивые! А Магдалина — разве вы не знаете? Это женщина Христа!

Марина вспыхнула. Оглянулась по сторонам: пассажиры автобуса улыбались, молодые люди впереди смеялись. Марина стала подниматься с сиденья, чтобы сказать... Онане знала, что скажет, знала только, что должна, обязана как-то прекратить этот смех, эти улыбки, опровергнуть эту хулу на Господа.

Внезапно она услышала звенящий голосок дочери:

— Не смейте! Не смейте в моем присутствии так говорить! Я вам не позволю! Мария Магдалина — это мироносица, это ученица Господа нашего Иисуса Христа! Вот она кто!

Катя стояла, выпрямившись во весь рост, и обводила всех смеющихся таким властным взглядом, что смех мгновенно стих. Никто не посмел возразить девушке: такая сила и власть были в этот момент в ее словах и взгляде.

Регина стушевалась, прекратила улыбаться и села на место. Замолчали и молодые люди.

Катя постояла еще минуту и села. В автобусе воцарилась полная тишина. Был слышен только шорох колес о шоссе и движение воздуха, рассекаемого плавным ходом автобуса.

Марина взяла руку дочери в свои руки, подвинулась и обняла Катюшу, та прижалась к матери, потом

положила голову ей на плечо. Когда Марина уже почти успокоилась, Катя тихо сказала ей на ухо:

— Мам, знаешь, мы вернемся домой — и снова в храм сходим! Ты не думай, я все помню: и Рождество, и лампадки, и как мы с тобой причащались — все! Не знаю, почему так долго в храм не ходила... Какое-то помрачение... А вот сейчас им все высказала — и поняла: я верю по-прежнему! Как будто туман какой-то в голове рассеялся — и все стало ясно!

Марина подумала про себя: «Это потому, доченька, что ты исповедала Господа нашего Иисуса Христа. И сделала это смелее, чем могла бы я сама...»

Так она подумала, а вслух сказала:

— Конечно, снова вместе будем ходить!

Регина опять начала что-то громко рассказывать,

а пассажиры — переговариваться между собой. Автобус мчался вперед, на Святую Землю, а Марина с дочкой так и сидели, крепко держась за руки.

Рязанская подвижница