Роджер Федерер. Биография

После пишущей прессы наступает очередь электронных средств массовой информации. Телевизионщикам и радио-репортерам требуется, чтобы ответы (другие или те же самые) прозвучали в микрофон на нужном им языке. И чем важнее турнир, тем больше таких желающих. Затем следуют более или менее добровольные короткие или обширные интервью для организаторов турнира, спонсоров или крупных медиахолдингов.

Если американцы или англичане вроде Энди Маррея дают интервью только на одном языке, Федереру приходится подключать еще два дополнительных языка для ответов на вопросы. У Надаля национальная часть интервью ограничивается только испанским языком, а у Джоковича – сербским, к тому же это продолжается не очень долго, поскольку их сопровождает не такое уж большое количество журналистов из их стран. В Международной ассоциации теннисных журналистов по состоянию на 2017 год 16 членов из 109, то есть примерно 15 процентов, были представителями Швейцарии. Неплохо для страны, в которой чуть больше восьми миллионов жителей, или 0,11 процента всего населения мира.

В отличие от Мартины Хингис, которая временами отказывалась давать интервью на родном языке, Федерер никогда публично не жаловался, что ему приходится отвечать еще и на швейцарском немецком, хотя этим диалектом владеет лишь незначительное количество читателей и слушателей. Однако именно эти люди ему очень дороги и больше всех интересуются им. Вавринке в этом отношении проще, потому что он не говорит по-немецки и ограничивается только французским и английским языками.

При этом я всегда замечал, что на своем родном языке Федерер дает более спонтанные и откровенные ответы, возможно, потому, что здесь у него более богатый словарный запас и он может не задумываться о своих высказываниях. Когда в 2008 году после поражения в финале Уимблдона он произносит мрачным голосом по-швейцарски: «Я разбит», эти слова выражают больше, чем любые длинные фразы. Он любит использовать в речи типично швейцарские обороты и образы, хотя не так уж часто бывает на родине.

К тому же он более открыт по отношению к швейцарским журналистам и позволяет им порой заглянуть в свою жизнь. После того как в 2018 году в Калифорнии я взял у него интервью, содержащее много личных вопросов, у нас в редакции возникла идея опубликовать этот материал на нашем сайте на английском языке. Однако Федерер запретил это делать. Не каждый должен все знать о нем.

Федерер осознает, что ответы на разных языках отражают различные аспекты его личности. «Когда я отвечаю на других языках, то и ответы другие. Если я говорю по-французски, то больше о теннисе, технике, тренировках, потому что об этом мы постоянно беседуем на французском с Пьером Паганини, – рассказывает он в 2017 году в Монреале. – И мне сразу вспоминается школа, потому что с четырнадцати до шестнадцати лет я ходил во французскую школу в Лозанне. Поэтому, переходя на французский, я ощущаю себя подростком, который застрял в девяностых годах. Когда я говорю по-английски, то это получается легче и свободнее. Мы и у себя дома пользуемся английским. Это несложный международный язык для путешествий». Однако его истинная личность проявляется, когда он переходит на швейцарский немецкий диалект. «Швейцарский – это моя семья, родина. Это я такой, как есть». По его словам, он лучше узнает сам себя, когда дает интервью на разных языках.

Я не думаю, что беседы с журналистами всегда доставляют Федереру удовольствие, хотя иногда и складывается такое впечатление. В любом случае он старается извлечь из неизбежного максимум пользы как для себя, так и для тенниса, который ему очень дорог. Давая увлекательные, веселые, информативные ответы и делясь с нами историями, он привлекает повышенное внимание общественности к своему виду спорта и тем самым помогает ему.

Когда в 2017 году ему задают вопрос, не мешают ли ему пресс-конференции, организуемые сразу же после его крупных успехов, он дает весьма лестный для СМИ ответ: «Конечно, нелегко из-за журналистов расставаться с друзьями, которые иногда проезжают полмира, чтобы поприсутствовать на финале, но вы – это часть процесса, часть моей жизни. Мы уже давно знаем друг друга, и если я могу дать вам хороший ответ, то это и у меня вызывает удовлетворение. Я полагаю, что это очень важно – приходить к вам и объяснять, что я чувствую. Это помогает мне самому понять, кто я такой. Так что все в порядке. Я не сбегу от вас, чтобы пойти праздновать победу в ночном клубе».