Рога

Иг сидел на дне дымовой трубы в жарком круге послеполуденного солнца и держал над головой блестящую маммограмму груди Меррин. Ее ткани, подсвеченные сзади августовским небом, были похожи на черное солнце за минуту до вспышки новой звезды, были похожи на День Последний, а небо казалось простой мешковиной. Дьявол обратился к своей Библии, не к Ветхому Завету, не к Новому, а к форзацу, на который он когда-то списал азбуку Морзе из позаимствованной у брата энциклопедии. Еще до того, как расшифровать лежащие в конверте записки, он знал, что это завет особого рода: предсмертный. Предсмертный завет Меррин.

Иг начал с точечек и черточек, нарисованных прямо на конверте. Это была простейшая последовательность: «Иди ты на хрен, Иг».

Он рассмеялся – непристойным судорожным смехом.

Затем Иг вытряхнул из конверта два листа бумаги, густо исписанных с обеих сторон точками и черточками, труд нескольких месяцев, целого лета. Иг принялся их расшифровывать, время от времени теребя висевший на шее крестик, крестик Меррин. Он снова надел этот крестик, как только ушел от Дейла, с ним казалось, что она рядом, настолько рядом, что может потрогать пальцами его затылок.

Работа была медленная и кропотливая – переводить точки и черточки в буквы и слова, но Ига это не пугало. Если чего у дьявола в достатке, так это времени.

Дорогой Иг!

Пока я жива, ты этого не прочитаешь. Я не уверена, что хочу, чтобы ты это читал даже после моей смерти.

Ух, как же медленно пишется, но меня это, пожалуй, даже не раздражает. Это помогает коротать время, когда я торчу в какой-нибудь приемной, ожидая результатов того или другого анализа. А также заставляет меня писать лишь необходимое и ничего больше.

У меня такой же рак, который убил мою сестру, такой же наследственный. Не буду утомлять тебя генетикой. Он еще на ранней стадии, и я уверена, что, узнай ты, ты бы хотел, чтобы я боролась. Я знаю, что надо бы, но не буду. Я твердо решила не стать такой, как моя сестра. Не ждать, пока я стану уродливой, не делать больно тем, кто меня любит, а это ты, Иг, и мои родители.

В Библии говорится, что самоубийцам уготован ад, но ад – это то, через что прошла моя сестра, когда она умирала. Ты этого не знаешь, но, когда моей сестре поставили диагноз, она была уже обручена. Жених оставил ее за пару месяцев до смерти. Реган совсем его извела. Она хотела знать, через сколько дней после ее похорон он будет трахаться с другими. Она хотела знать, будет ли он использовать ее трагедию, чтобы охмурять девиц. Она была совершенно ужасна, я бы тоже от нее ушла. Мне бы, может, лучше все это пропустить, но я же еще не умею умирать. Я только надеюсь, что Бог изыщет способ сделать мне это быстро, сразу, совершенно неожиданно. Посадить меня в лифт, и чтобы трос оборвался. Двадцать секунд полета, и конец. Может быть, в порядке бонуса я упаду на кого-нибудь мерзкого. На монтера-педофила или вроде того. Это будет нормально.