Рога

Я боюсь, что, если сказать тебе про мою болезнь, ты откажешься от своего будущего и предложишь мне выйти за тебя замуж, а я проявлю слабость и скажу «да», и ты будешь ко мне прикован, будешь смотреть, как от меня отрезают по кусочку, как я лысею и усыхаю, проводя тебя через все круги ада, а потом все равно умираю, убивая в процессе все, что было в тебе лучшего. Тебе же, Иг, так хочется верить в доброту мира и доброту людей, а я знаю, что, когда болезнь прижмет меня посильнее, я не смогу быть доброй. Я буду как моя сестра. Во мне это есть, я умею делать людям больно, и мне, возможно, будет себя не сдержать. Я хочу, чтобы тебе запомнилось то хорошее, что было во мне, а не самое ужасное. Людям, которых ты любишь, должно быть позволено держать все худшее про себя.

Ты себе не представляешь, как трудно не говорить обо всем этом с тобой, потому-то я, наверное, это и пишу. Потому что мне нужно с тобой поговорить, а больше никак. Какая-то малость односторонняя беседа, тебе не кажется?

Ты так рад ехать в Англию, нырнуть с головою в свой мир. Помнишь твой рассказ про тропу Ивела Нивела и магазинную тележку? У тебя это каждый день. Ты всегда готов голышом слететь с крутого склона своей жизни и чтобы тебя безжалостно швырнуло в людской поток. Не будем включать в него людей, тонущих в нечестности. Я могу сделать тебе больно не как-нибудь там невыносимо, а только чтобы тебя оттолкнуть. Не очень привлекательная мысль, но все же это гуманнее, чем если все случится само собой. Я хочу, чтобы ты нашел какую-нибудь девицу-кокни с диким акцентом, привел бы ее к себе на хату и оттрахал до умопомрачения. Какую-нибудь симпатявую, аморальную и более-менее грамотную. Не такую хорошенькую, как я, я не настолько щедра, но ей совсем не обязательно быть страхолюдиной. Потом, я надеюсь, она самым черствым образом тебя бросит, и ты найдешь себе другую. Другую, получше. Такую серьезную, заботливую, без наследственного рака, а также сердечных заболеваний, Альцгеймера и прочих гадостей. И я надеюсь, что к тому времени я давно уже буду лежать в гробу и не узнаю о ней ничего.