Рога

Три плотные пожилые леди, сидевшие там, где сидела девочка-«морзянка», собирали свои сумочки и накидывали на плечи легкие летние шали. Глядя на них, Иг осознал, что видел их и раньше. В прошлое воскресенье они вышли тесной кучкой вместе с матерью девочки, Иг тогда еще подумал, что они какие-нибудь тетушки. И не сидела ли одна из них вместе с девочкой в машине, когда разъезжались после службы? Вот тут Иг не был уверен. Ему хотелось думать, что это она, но он подозревал, что выдает желаемое за действительное.

– Простите, пожалуйста, – начал Иг.

– Да? – спросила ближайшая из женщин, крупная, с волосами, окрашенными в коричневый цвет с металлическим отблеском.

Иг указал на место в ряду и сказал:

– В тот раз тут была девушка. В то воскресенье. Она кое-что тут случайно забыла, и я собирался ей вернуть. Рыжая такая.

Женщина ничего не ответила, но осталась стоять на том же месте, хотя никто уже не мешал ей выйти. В конце концов Иг догадался: она хочет, чтобы он взглянул ей в глаза. Когда он это сделал и увидел ее понимающий взгляд, его пульс участился и стал неровным.

– Меррин Уильямс, – сказала женщина, – и ее родители только в тот уикенд стали хозяевами своего нового дома. Я это знаю, потому что продала им этот дом, а заодно показала им эту церковь. Сейчас они вернулись на Род-Айленд, собирают вещи. Она будет здесь в следующее воскресенье. Я точно знаю, что увижу их снова, и достаточно скоро. Если хотите, я могу передать Меррин то, что она здесь забыла.

– Нет, – помотал головой Иг. – Не надо.

– Мм… – сказала женщина. – Я так и думала, что вы охотнее отдадите ей сами. У вас такой вид.

– Какой… какой вид? – спросил Иг.

– Я бы сказала, – усмехнулась женщина, – но мы сейчас в церкви.

16

Когда в следующий раз Ли зашел к Игу, они купались в бассейне и играли в баскетбол на мелком конце, пока не пришла Игова мать с тарелкой поджаренных на гриле сэндвичей с ветчиной и сыром бри. Лидия не могла сделать сэндвичи из ветчины с обычным желтым американским сыром, как все нормальные мамаши, – сэндвичи должны были иметь родословную и неким образом отражать ее более изощренное и опытное нёбо. Иг и Ли перекусывали, сидя в шезлонгах, с водой, плескавшейся прямо под ними. Как-то так выходило, что, встречаясь, они каждый раз были насквозь мокрыми.

Ли был предельно вежлив с матерью Ига, но, когда она ушла, он отодрал верхний тост, взглянул на мутно-молочный расплавленный сыр и сказал:

– Кто-то кончил на мой сэндвич.

Иг рассмеялся и чуть не подавился куском, что превратило смех в приступ резкого болезненного кашля. Ли совершенно уже машинально стукнул его по спине, спасая Ига от него самого. Это становилось у них привычкой, обычной составной частью их отношений.

– Для большинства людей это просто ланч, – сказал Ли, прищурившись на солнце. – Для тебя это новый шанс погибнуть. Ты, пожалуй, самый склонный к смерти человек, какого я знаю.

– Меня труднее прикончить, чем могло бы показаться, – сказал Иг. – Я вроде таракана.

– Мне нравятся AC/DC, – сменил тему Ли. – Если ты собрался кого-нибудь пристрелить, лучше всего это сделать, слушая их.

– А как насчет битлов? Тебе хочется пристрелить кого-нибудь, слушая их?

Ли серьезно задумался, а затем сказал:

– Себя.

Иг снова рассмеялся. Тайна Ли состояла в том, что он никогда не старался никого рассмешить, даже, похоже, никогда не знал, что говорит что-то смешное. В нем ощущался некий сдерживающий фактор, некая аура неколебимого спокойствия, напоминавшая Игу какого-нибудь тайного агента в кино, который обезвреживает боеголовку – или ее программирует. Иногда Ли бывал настолько отстранен – он никогда не смеялся ни над своими шутками, ни над Иговыми, – что почти казался инопланетным ученым, прилетевшим на Землю для изучения человеческих эмоций. Вроде Морка[16].

Смеясь, Иг в то же самое время был расстроен. Не любить «Битлз» было почти так же плохо, как не знать их совсем.

Ли заметил его озабоченность и сказал:

– Я верну их тебе. Пусть лучше они будут у тебя.

– Нет, – твердо возразил Иг. – Послушай их еще. Может, найдешь что-нибудь, что тебе нравится.

– А мне кое-что уже понравилось, – сказал Ли, но Иг знал, что он врет. – Там была одна штука… – Его голос затих, предоставив Игу догадываться, о какой из шести, пожалуй, десятков песен идет речь.

– «Счастье – это теплый пистолет»? – предположил Иг.

Ли уставил на него указательный палец, взвел большой палец и пристрелил его.

– А как насчет джаза? Он-то тебе хоть немного нравится?

– Ну, вроде как. Не знаю. Я не могу толком слушать джазовые штуки.

– Что ты имеешь в виду?

– Я включаю джаз – и все время забываю, что он играет. Он словно музыка в супермаркете.

Иг зябко поежился.

– Так, значит, когда вырастешь, ты станешь наемным киллером?

– Почему?

– Потому что ты любишь только такую музыку, под которую можно убивать людей.

– Нет, она просто должна выстраивать сцену. Разве не в этом весь смысл любой музыки? Она вроде фона ко всему, что мы делаем.

Иг не собирался спорить с Ли, но слушать такие невежественные рассуждения было для него мучительно.