Рогатый папа

Нагицкий встретился взглядом со своим отражением в одном из зеркал. Вид у него был измученным. Может быть, все-таки хоть чуть-чуть, но вкусить чужих талантов?

– Полчаса назад нам сообщили еще об одном убийстве. На этот раз практически рядом с твоим театром.

Сердце сделало кульбит. Ладони вспотели. Первой мыслью было бежать проверять, все ли в порядке с Ириной. Мало ли что могло произойти, пока он в проклятой зеркальной комнате!

«Антон бы мне позвонил, – успокоил он сам себя. – Если, конечно, ничего не случилось с самим Антоном…».

– Есть информация по жертве?

– Мужчина лет пятидесяти. В прошлый раз обнаруженным телам было около двух-трех недель. Но на этот раз тело свежее. Личность пока устанавливается, – отозвался арбитр. – Есть необходимость прислать кого-нибудь на помощь с этим делом? Или разберетесь своими силами?

Нагицкий вздохнул. Нечисть в городе плотно связана между собой. Если приедут арбитры, то начнут трясти всех и каждого, и ничем хорошим это не закончится. Поднимется паника, а паникующие ведьмы, оборотни, черти, русалки и прочие представители нечеловеческих рас – это новые жертвы среди людей и неизбежные попытки свести старые счеты.

Лучше попробовать выяснить по-тихому, не привлекая внимания. Тем более что тем же арбитрам наплевать на людские жертвы по большому счету, если это не приводит к шумихе.

– Разберусь, – твердо произнес Герман.

– Еще один труп – и мы возьмем дело под личный контроль, – отрезал арбитр и выключил связь.

Отражение словно насмехалось над Германом и лишь усиливало раздражение.

Он вышел из зала, хлопнув за собой дверью.

Однако в амфитеатре было пусто, как и на сцене. Разве репетиция не должна была еще продолжаться?

«Может быть, они уже закончили и переодеваются?» Но где тогда Антон, которого он попросил сегодня проследить за Ириной? Он ведь не мог пойти в раздевалку вместе с балеринами? Или их отпустили настолько раньше, что все успели разойтись по домам?

На всякий случай, Нагицкий поспешил к раздевалкам и, едва подойдя, услышал хохот, чьи-то громкие возгласы, снова смех. Он и не подозревал, в каком напряжении провел последние несколько минут.

«Так действительно можно стать параноиком». Но куда же подевался его помощник? Наверное, он зря себя накручивает, и они действительно поехали обратно в квартиру, хотя Герман и просил дождаться его.

Отойдя чуть поодаль, он набрал номер телефона Ирины и принялся вслушиваться в длинные гудки.

Первый, второй, третий…

На четвертом дверь раздевалки открылась, и его девушка выбежала из раздевалки в компании еще нескольких танцовщиц.

Она его увидела, но направилась быстрым шагом в противоположную сторону – к сцене. И телефона у нее с собой не было.

– Ирочка!.. – негромко окликнул он ее.

Та воровато оглянулась, но лишь ускорила шаг.

«Что за ерунда?»

Выждав, пока все покинут раздевалку, Герман отправился на сцену.

За то время, что он бродил туда-сюда по театру, появились и балетмейстер, и пианист, уже занявший свое место. Танцоры становились в позиции, им объявили тему…

Повеяло талантом. Многогранный разношерстый вкус непохожих друг на друга людей. Как салат, намешанный сумасшедшим поваром, где капуста соседствует с мороженым.

– Владимир, – Нагицкий подошел со стороны кулис и обратился к постановщику, – я могу украсть у вас Ирину? Буквально на пару минут.

Тот сдвинул брови, насупившись, скрипнул зубами, но возразить не посмел. В конце концов, спорить с тем, кто платит тебе – и хорошо платит – за послушание и молчание, контрпродуктивно.

– Эльтова, – мотнул головой балетмейстер, – выйди.

Вот только вместо того, чтобы пойти к нему, Ирина бросила, даже не обернувшись:

– Я хотела бы продолжить репетицию.

То, каким тоном и с каким видом это было сказано, вызывало только одно желание – побиться головой о стену. Ну что опять случилось?! Ведь еще когда он отвозил ее сюда, она чуть ли не сама вешалась на шею, обнимала, ластилась, совершенно не стесняясь показывать их отношения.

– Хорошо. Я подожду, – Герман растянул губы в улыбке, прекрасно осознавая, насколько она искусственно выглядит.

Балетные кидали обеспокоенные взгляды то на него, то на Ирину. Но самым обеспокоенным выглядел балетмейстер.

– Эльтова, иди уже, – сквозь зубы проговорил он.

– Может быть, начнем репетицию? – вместо этого спросила Ирина. – Уверена, Герман Игнатьевич в состоянии подождать… снаружи театра.

По сцене пронеслось дружное «Ох!», но шептаться никто не посмел.

Нагицкий прислонился к стене, мрачно предвкушая шоу.

– Я останусь здесь, – отрезал он. – Начинайте, Владимир. Что у вас сегодня по программе?

Хочет упрямиться – пожалуйста. Он все равно планировал восстановить силы.

Балетмейстер совсем не спешил начинать. Лицо его пошло красными пятнами, на лбу вздулась вена. В два шага дойдя до Ирины, он наклонился к ней и шепнул прямо в ухо: