Рогоносец

– Договорились. Я приеду ровно через два часа. Только вы меня ждите. Где именно вы будете стоять?

– Прямо у станции метро. Я сразу вас увижу.

Он не спрашивает, на чем именно я приеду. На машине или на метро. Эти типы все знают обо мне. Но они забывают, что я тоже юрист и тоже имею свои представления о степени человеческой низости. Хотя мне все еще не хочется в это верить.

– Я приеду, – говорю я ему на прощание и кладу трубку. Оборачиваюсь к Мегрелидзе. – Этот тип будет ждать меня, – поясняю я своему бывшему другу Эдику. – Нужно поехать туда с деньгами. Он обещает показать мне Мартина. Я положу деньги в ячейку на вокзале и скажу ему шифр, когда увижу Мартина.

– Может, так и лучше, – неожиданно соглашается Эдуард, и это вселяет еще большие подозрения. С сегодняшнего дня я вообще перестал верить людям.

– Лежи спокойно, – советую я своему пленнику. – Если все пройдет нормально, я вернусь и развяжу веревки. Можешь потом искать этого напарника и требовать с него свою половину. Хотя я уверен, он не захочет делиться.

Мегрелидзе что-то мычит в ответ, но это меня уже не интересует. Я забираю чемодан с деньгами. У меня не так много времени. Спускаюсь вниз. Усаживаюсь в машину и набираю знакомый номер. Потом достаточно подробно рассказываю о том, что именно произошло. И предлагаю свой план действия, хотя понимаю, насколько это опасно лично для меня. Затем выхожу из машины, перекладываю деньги в пластиковый пакет, который лежал у меня в багажнике. Все пачки туда не влезают, и я просто вытряхиваю их в багажник. Затем набиваю в «дипломат» какие-то старые газеты, которые оставались в моей машине. Татьяна обычно собирает почту и передает моему водителю. А я не успеваю читать все газеты и журналы, которые мы выписываем и которые мне просто нужно читать по работе.

Затем выхожу из машины. Поднимаюсь к себе в квартиру по лестнице. И слышу, как кто-то осторожно открывает дверь в мою квартиру. Так я и думал. В этом мире не осталось ничего святого. Так и предполагал. Неизвестный открывает дверь и входит в мою квартиру. Дверь закрывается. Я подхожу ближе. Теперь у меня не осталось никаких иллюзий. Достаю ключи и плавно, очень осторожно открываю двери, чтобы услышать возбужденные голоса двух людей, которых я когда-то считал своими самыми близкими друзьями. Один из них – Эдуард Мегрелидзе. Голос второго известен мне еще лучше. Только у него были вторые ключи от моей квартиры. Это Мартин.

Глава 18

Нафис смотрел на Трегубова, не веря своим глазам. Исчезли некогда пышные усы, лицо словно обмякло, шевелюры уже не было. Вместо нее редкие седые волосы. Нос вытянулся, глаза ввалились. Это был тот самый капитан, только сильно постаревший и побитый жизнью. А самое главное, что он совсем не был похож на заместителя директора фирмы, которая получала в год два миллиона долларов на поставках различных деталей.

– Садись, Трегубов, – разрешил Дастан Курбаналиевич. – Мы как раз о тебе говорим. Неприятности у нас появились из-за твоей службы. Говорят, что вы вовремя не отгрузили комплектующие.

– Сделаем, – хрипло говорит Трегубов, – исправимся.

– Сколько у вас людей работает в вашей службе? – поинтересовался Нафис.

– Что?

– Сколько у вас людей? – терпеливо переспросил Нафис, делая вид, что не замечает выразительных глаз директора.

– Двое, – ответил Трегубов. Директор покачал головой, он поправился: – Двадцать… – Но, видя недовольное лицо директора, снова исправился: – Двести!

– Ты совсем все перепутал, Трегубов, – отмахнулся Дастан Курбаналиевич. – Ладно, уходи. Ты нам не поможешь. И запомни, что нужно все делать вовремя, иначе вылетишь и с этой работы.

– Я все понимаю, – кивнул Трегубов.

Он поднялся, чтобы выйти.

– Подождите, – остановил его Нафис. – Вы разве меня не помните?

Трегубов снова посмотрел на директора. Было понятно, что любой вопрос вызывает у него страх, а здесь его держат только для того, чтобы он подписывал документы о несуществующих грузах. И липовые накладные. Поэтому он взглянул мутными глазами сначала на директора, который сам ничего не понимал, и затем перевел взгляд на приехавшего гостя.

– Нет, – сказал он. – Не помню.

– Я Нафис Давлетгаров, шестнадцать лет назад вы работали в милиции, когда нас задержали. Вспомните. Вместе с иностранцем. У него на квартире.

Трегубов пригляделся, взгляд стал более сосредоточенным.

– Вы тот самый молодой человек, – нерешительно произнес он.

– Да, тот самый, которого вы хотели отправить в колонию на пять лет. И еще грозились посадить меня в КПЗ к заключенным, которые должны были обращаться со мной не очень корректно. Теперь вспомнили?

– Ах, Трегубов, Трегубов, – покачал головой директор. – Сколько за тобой грехов. Только сейчас выясняется. Значит, ты и нашему другу жизнь хотел испортить. Еще когда капитаном был.

– Не испортил, – наконец вспомнил все Трегубов. – Мы его тогда отпустили. И ни копейки не взяли. Просто так отпустили домой. Даже в его университет ничего не написали.

– Значит, ты иногда был и порядочным человеком, – продолжал Дастан Курбаналиевич. – Значит, у тебя еще не все потеряно.