Рой

Комната для допросов не оставляла места для фантазии. В ней не было ничего, кроме простого обшарпанного стола и нескольких стульев, на одном из которых смиренно сидел «шпион». Воздух в помещении фильтровался, и поэтому лицо пленного не скрывалось за намордником респиратора. Юный караульный заметил, что обращенный действительно очень похож на советника, и, если бы не знаки отличия на комбинезоне важного конса и кровоподтеки на физиономии «шпика», их можно было б легко перепутать.

Пленник сосредоточенно смотрел в воображаемую точку перед собой и внешне никак не отреагировал на звук открывающейся двери, будто действительно занимался чем-то чрезвычайно важным. Знать бы, чем… Геб медленно прошел к столу, невольно размышляя над иронией ситуации. Мысль о том, что он поменялся местами с Лу-3, могла бы даже позабавить, если б не обстоятельства. Если Рой сумел создать лазутчиков, какой кошмар появится за ними?

Заняв место напротив обращенного, Геб привлек, наконец, его внимание, и несколько долгих секунд изучал лицо визави. Физиономия пленного, в бурых разводах, бездвижная, неподконтрольная власти эмоций и выдающей их мимики, неприятно напоминала посмертный слепок. Исключением служили лишь глаза, блестевшие легким интересом, но одновременно отливающие чем-то глубоким и очень чуждым. Геб вздохнул. Он не разглядел в этом взгляде и следа Треса-Луи.

– С кем честь имею? – с осторожным любопытством спросил советник и скрестил руки, подозревая, что самому представляться нет нужды. Дознаватели утверждали, что обращенный помнил тех, с кем сталкивался до перехода на сторону Роя.

Простой вопрос привел пленника в легкое замешательство, стороннему наблюдателю, впрочем, совсем незаметное. Осколок созерцателя вдруг понял, что ранее никогда не задумывался, может ли претендовать на собственное имя. «Но разве нет?», – подумалось тут же ему. Разве он, сегмент, не получил уникальный опыт? Разве, сохранив рассудок и получив доступ к новым данным, он, отделившись от основной, родительской структуры, не стал целостной, самостоятельной полноценной личностью? А если так, то как назваться? Одним из имен носителя? Но они казались осколку созерцателя слишком короткими, куцыми, неопределенными и не отражающими его истинную сущность.

– Ты знаешь меня, – произнес Сегмент после недолгой паузы, с разочарованием осознав, что не может подобрать себе подходящее имя в человеческом языке. Советник, впрочем, с сомнением покачал головой. Голос клона обрел новые обертоны, свидетельствуя, что пленный перестал быть тем, кого еще недавно знал Геб.

– Не отрицаю, – неожиданно согласился советник и кончиками пальцев задумчиво отбил по столешнице одному ему понятный ритм. – Но это был не ты. Или… Не совсем ты. Я не прав?

– Ты знаешь меня, – повторил клон. Советник нашел взглядом камеру у потолка и обратился к невидимому наблюдателю: – Сеть! Что показали результаты сканирования обращенного? Он еще человек?

– Биологически он все еще человек, – сухо доложилась система.

– Или блестящая имитация, – прозвучал под низким сводом комнаты новый голос. Сегмент повернул голову к источнику и увидел его обладателя – старого по людским меркам мужчину, входящего в помещение.

– Гранд-комиссар, – советник поднялся. Старик жестом приказал Гебу сесть на место, сам же обошел стол, встал за его спиной, оперся одной рукой об спинку стула и провел другой по редеющим волосам. – Занятно.

– Я мыслю, значит существую, – сказал Сегмент.

Гранд-комиссар Блитц похлопал по плечу Геба и резюмировал: – Декарт. Ты понял? Засранец знаком с нами лучше нас самих. Он в нашей сети, а машина не доложила о вторжении. На чьей она сейчас стороне?

Мать-сеть промолчала. Ее защитные программы не фиксировали чужого присутствия в сети, но центр прогнозирования подсказывал, что ей не поверят. Консы отличались параноидальной подозрительностью.

– Так разумен ли он? – Блитц прошелся перед Сегментом и повернулся к советнику. – Или твою копию контролирует что-то сродни местной нейросети? М-м? Как думаешь?

– Не могу знать, – сказал Геб, и не покривил душой.

Блитц задумчиво поцокал языком и обратился к Сегменту: – Кто я?

– Гранд-комиссар Блитц, – ответил Сегмент, следуя подсказке памяти Луи.

– Отлично, – воскликнул старик. – А еще? Не понимаешь?

Сегмент позволил телу помотать головой.

– Вот стол, – Блитц постучал ладонью по затертой столешнице, а потом указал на стакан – Вот стакан. А я?

– Человек, – ответил Сегмент, подозревая, что именно это хотелось услышать гранд-комиссару.

– Понятливый, – сказал Блитц. – А что это – человек?

– Кто это, – поправил Сегмент, понимая, что затянут в навязанную игру.

– Кто это, – согласился гранд-комиссар.

– Гуманоид, – посыпал определениями Сегмент. – Разумный. Одушевлен.

– И? – терпеливо спросил Блитц.

– Определений много, – сказал Сегмент. – Но эти – самые точные из известных мне.

– Так значит, ты – человек? – полутвердительно спросил Блитц.

– Физических изменений у исследуемого объекта не обнаружено, – гнула свою линию система. Гранд-комиссар кивнул и ухмыльнулся в седую бороду.