Рой: Битва бессмертных

Пока Нахимов находился в квартире, у дверей всегда был выставлен пост — двое часовых, которые надежно подстраховывали друг друга. Так было днем, когда Герман Львович решил отдохнуть от трудов праведных, так стало и вечером, когда профессор отправился отдыхать уже до утра. Часовые, заступившие в караул, слышали неспешную возню, видели полоску света в слегка приоткрытой двери (Нахимову провели свет с улицы, от передвижного генератора)… Потом все стихло, свет погас. Была уже почти ночь, когда пару часовых сменила другая. Эти двое слышали за дверью лишь тишину, но не расслаблялись, несли службу бдительно… а где-то в половине первого раздались шаги, дверь открылась — в коридоре возник Нахимов.

Твердым, исключающим возражения тоном он заявил, что должен отлучиться по крайне секретному делу — и требует никому об этом не говорить. Категорически! Часовые оторопели, старший из них, сержант, вякнул было, что по инструкции не имеет права, но с Нахимовым не поспоришь. Сказал: пойду, значит — пойду. И никому ни слова! Через полчаса вернусь.

Эти полчаса бойцы провели как на иголках, а когда профессор не вернулся, иголки превратились во что-то вроде граблей. Сорок минут, сорок пять, пятьдесят… По прошествии часа парни решили, что вздрючка от начальства — меньшее зло в данной ситуации, и доложили по инстанции. Тут же сообщили Слободчикову.

Подполковник, узнав, чуть не взвыл. Больше часа отсутствует тот, за кого отвечают головой! И прежде всего он сам — если с кого, случись что, будут снимать эту голову, так с него, командира группы… Хотел было сгоряча поднять на ноги всех, но, прикинув, решил разбудить для начала Ракитина.

Тот выслушал известие с должным спокойствием.

— Подольского с Меркурьевым буди, — негромко посоветовал он. — И шум пока не подымай.

Командир к этому времени остыл и соображал здраво.

— Ладно, — сказал он.

Так нашли Подольского, затем и Меркурьева…

Алексей, конечно, все понял, задачей проникся. Он постарался сосредоточиться, включил «локатор»… однако тот давал слишком общую картину происходящего. Из нее Алексей узнал, что прямой угрозы лагерю нет, Рой занимается, конечно, темными делами, перемещает толпы зомби по каким-то одному ему ведомым маршрутам, но отдельно взятого профессора Нахимова распознать не смог.

Мелькнуло было: «А уж не пошел ли ученый муж, никому не говоря, на контакт с Роем? Не вышел ли тот на секретный контакт с профессором, чтобы заманить ученого и превратить в зомби?..» Но Меркурьев тут же постарался отогнать поспешный вывод. Хмарь какая-то. И вздор.

— Нет, — сказал он. — Не выходит ничего… Давайте-ка подумаем вместе! Не может быть, чтобы его никто не видел. Ну, спустился он со второго этажа, пошел куда-то, неужели этого никто не просек? Часовые же на улице есть?

— У меня охрана по всем правилам, — уверенно заявил подполковник. — Мышь не проскочит!

— Вот и надо расспросить аккуратно, без шума.

Пошли. Но опрос часовых ничего не дал. Никто ничего не видел, все спокойно, штатно. В лагере был объявлен военный порядок — конечно, не как в казарме, но после команды «отбой» хождение по территории строго запрещалось: никого быть не должно. Никого и не было.

— М-мать… — ругнулся Слободчиков. — Ну и как, на хрен, это понимать?!

— Да очень просто, — отозвался Ракитин. — Если он спустился вниз, а из Башни не выходил…

— Значит, пошел в подвал, — закончил Алексей.

— Ага. — Слободчиков привык если не соображать, то действовать быстро. — Идем. Сержант! — окликнул он старшего из караула, топтавшегося у входа в Башню.

Тот подбежал.

— Что у профессора было в руках? — спросил подполковник.

— В руках?.. — оторопел боец.

— Ну да. Когда он из квартиры вышел.

— А! В руках… Фонарь был.

— Точно?

— Так точно, товарищ подполковник! Фонарь. Немецкий. Походный. Для туристов.

— Ну, все ясно, кажется, — сказал Ракитин.

— За мной! — велел Слободчиков. — Сержант, остаешься здесь.

Четверо ломанулись в Башню. Где дверь в подвал, все знали. Она была закрыта, но когда Валера взялся, дернул — откинулась легко, как фанера: капитан, видно, не рассчитал, рванул массивную стальную плоскость слишком сильно.

И только Подольский распахнул дверь и открылась тьма-тьмущая за ней, как острая боль ткнула в сердце Алексея — точно стрела-призрак вылетела из мрака. Он чуть не вскрикнул.

Все темные, неясные предчувствия, тоска Нахимова, тоска своя, усталость… упавший, как крышка гроба, сон — все это выстрелило в сердце здесь и сейчас.

— Мужики… — хрипло произнес он. — Мужики, стой… Валера, отдай командиру фонарь.

Это было сказано так, что Валера без слов сунул свой фонарь Слободчикову. И все смолкли.

Алексею освещение не требовалось — в темноте мутант видел лучше кошки. Он шагнул в подвал, за ним осторожно остальные. Фонарный свет вырвал из темноты кирпичные стены, земляной пол. Пахнуло сыростью. Ход вел вправо, к северной Башне. Алексей бросился туда.