Ройзман. Уральский Робин Гуд

Еще сложнее было с самими девочками. Они хитрили и обманывали точно так же, как парни, но, по ройзмановским понятиям, за ложь им нельзя было вломить, потому что «нельзя бить девочек» – заповедь с детского сада, где мама работала воспитательницей. А пристегнуть к койке наручниками, если и можно было, то как-то нежно. И удерживать насильно нельзя, потому что насилие по отношению к мужчине – это просто насилие, а насилие по отношению к женщине – всегда сексуальное насилие. Так, кажется, устроено в голове у Ройзмана. А еще они пекут пироги, строгают салаты, садятся напротив и смотрят, вздыхая, как ты ешь, всякий раз, когда приедешь проведать реабилитационный центр. И есть в этом что-то домашнее, семейное. И еще они плачут по любому поводу и просто так – над загубленной своей молодостью. А естественная реакция на женские слезы – обнять, но обнимать нельзя, потому что обнять – это сексуальные домогательства. Да есть же среди реабилитируемых наркопотребительниц и несовершеннолетние, и по отношению к ним сексуальные домогательства (обнять плачущую) – это и вовсе уголовная статья.

И всякий твой поступок может обернуться уголовным преследованием. Вот в мае 2003-го звонит реабилитантка Таня, плачет, просится домой. Реабилитация ее не окончена, только-только бросила колоться, но какие-то там у нее семейные обстоятельства. И не просто надо ее отпустить из реабилитационного центра, но приехать надо за ней на Шарташ и домой отвезти, потому что как же она поедет домой одна – девушка? Ройзман приезжает, сажает Таню в свою машину, везет в город, по дороге уговаривает не колоться и вернуться на реабилитацию сразу, как только семейные обстоятельства уладятся. На том и расстаются.

А Таня, едва расставшись с Ройзманом, идет в Чкаловский районный отдел милиции и пишет заявление, что ее, дескать, в реабилитационном центре насильно удерживали. Тот самый Чкаловский райотдел, в котором работает следователь Салимов, главный по тем временам враг Фонда, обвиняемый Фондом в наркоторговле. Милиционеры приезжают на Шарташ, женский центр обыскивают, находят наручники, заводят дела. Это в мае.

А в августе никакой предательницы вроде Тани не отыскивается, но милиционеры приезжают все равно. На этот раз поводом является анонимный звонок в милицию. (Кто поверит, что это они не сами себе из кабинета в кабинет звонили?) Аноним сообщает, что в женском реабилитационном центре фонда «Город без наркотиков» на Шарташе – склад оружия. По такому опасному поводу приезжают уже не оперативники из Чкаловского райотдела, а СОБР – специальный отряд быстрого реагирования – элитное подразделение Министерства внутренних дел, парни с автоматами, в броне и в масках.

Только вот вместо того, чтобы искать оружие, они ищут Элю Штроб, красавицу-блондинку, которая вскоре на суде должна свидетельствовать против следователя Салимова, рассказывать, что Салимов – наркоторговец, что была Эля у Салимова информаторшей за наркотики и что видела, как Салимов подбросил наркотики некоему Нежданову, которого обвиняет теперь в том, что тот торговал наркотиками, будучи сотрудником фонда «Город без наркотиков».

И опять гонка. Опять Ройзман за рулем. Гонит что есть духу на Шарташ в женский реабилитационный центр. Правой рукой рулит, а в левой держит телефон. Звонит окружному прокурору. Объясняет, что и оружия-то никакого в женском реабилитационном центре нет, и Нежданов в Фонде никогда не работал, и что ищут собровцы не оружие, а Элю. И обыск останавливать не надо, черт с ним, с обыском, разберемся. Но приезжайте, спасите девчонку! Ее же на иглу опять посадят! У вас же свидетеля не будет на суде.

Окружной прокурор выезжает, и у него есть некоторый запас времени, потому что сотрудники СОБРа как выглядит Эля Штроб – не знают. А сама Эля не сознается в том, что она Эля, и девчонки ее не выдают. Вот если бы следователь Салимов тут был, операция закончилась бы за минуту. Но нельзя следователю Салимову, возглавляющему отдел по борьбе с наркотиками, участвовать в операции, которая проводится СОБРом и цель которой – искать оружие. На этот раз Элю Штроб спасает милицейская бюрократия.

Оружие, разумеется, не найдено. Но найдены сорок женщин, реабилитантки центра, которых СОБР классифицирует как незаконно удерживаемых, грузит в автобус и собирается везти в город, чтобы допросить и отпустить.

– Куда их отпустить! – взвивается Дюша, он уже приехал на Шарташ, и Ройзман приехал. – Они же колоться станут сегодня уже к вечеру!

– Колоться или не колоться, – отвечает один из парней в масках, – это личное дело каждого.