Ройзман. Уральский Робин Гуд

Каждый день. Но однажды наступил день, когда эсэмэска от неизвестного не пришла. Никакой спокойной ночи. Аксана сначала не придала этому значения. Но на следующее утро не было и эсэмэски с добрым утром. Аксана пошла на работу, провела летучку, пожурила сотрудников, похвалила сотрудников, съездила на трудные переговоры, отредактировала сенсационный материал, базировавшийся на слухах, про которые из самого достоверного источника Аксане было известно, что слухи – правда. Но то и дело поглядывала в телефон. И в течение дня кто угодно звонил ей и кто угодно слал эсэмэски, только не неизвестный.

К концу дня Аксана призналась себе, что она ждет этих эсэмэсок и что они нужны ей. Но эсэмэсок от неизвестного все равно не было.

Аксана подождала еще день и еще два дня. Да что же он молчит-то? Может, случилось что? Аксана поймала себя на том, что проглядывает ленту новостей и в криминальной хронике, в сводках о погибших и пропавших без вести пытается вычислить своего неизвестного. Черт! Детский сад какой-то!

Наконец Аксана сдалась и отправила неизвестному эсэмэску: «Ты тут?» она долго обдумывала эту эсэмэску, хотела написать как можно более нейтрально – «Ты тут?» А получилось взволнованно – «Ты тут?»

Неизвестный ничего не ответил. При этом Аксана же видела, что он получил эсэмэску и прочел эсэмэску. Так почему же ничего не ответил?

Наконец, Аксана сдалась совсем, набрала номер неизвестного, и голос неизвестного ответил: «Алло». Это был знакомый голос. Аксана сразу узнала его, потому что слышала его много раз и живьем, и по телевизору. А в последний раз несколькими месяцами ранее слышала с закрытыми глазами.

Это был 2010 год, Аксана летела из Мюнхена через Москву домой в Екатеринбург после операции на сердце. У нее больное сердце. С детства. Операция прошла успешно, Аксану выписали с наилучшими прогнозами на выздоровление или, по крайней мере, радикальное улучшение состояния, но все равно Аксана паршиво себя чувствовала. Кое-как добралась до своего ряда в самолете, кое-как закинула ручную кладь на полку, плюхнулась в кресло у прохода, попросила стюардессу не будить ее ради самолетной еды, натянула черную повязку на глаза и мгновенно заснула.

Не проспала и пяти минут, как кто-то похлопал ее по плечу, и голос сказал бесцеремонно: «Девушка, это мое место». Тот самый голос, который теперь ответил «Алло» по телефону неизвестного. А тогда Аксана приподняла свою черную повязку с глаз и скривила недовольную гримасу. Ройзман! Черт, Ройзман!

Аксана не любила Ройзмана. В 99 году, когда только создавался фонд «Город без наркотиков» и парни, создававшие его, были народные герои, Аксана из них троих симпатизировала Варову. Варов был любезный. Варов был вежливый. А Ройзман, на Аксанин вкус, кривлялся, корчил из себя какого-то, черт бы его побрал, Айвенго, играл мускулами, целовал саблю, даренную какими-то офицерами, прижимал руки к сердцу, восклицал «Люди добрые, послушайте!»… Короче, Аксана не любила Ройзмана.

И когда Варов ушел из фонда «Город без наркотиков», Аксана перестала интересоваться Фондом. А когда Ройзман избирался в депутаты, Аксане было наплевать. И когда Ройзман из депутатов вылетел, Аксане было наплевать тем более. И про то, чем Ройзман занимался, вернувшись в Екатеринбург, Аксана понятия не имела, кроме тех случаев, когда новости про Ройзмана попадали на странички ее информационного портала.

Ей было неприятно встретить Ройзмана в самолете. Еще неприятнее было двигаться и уступать Ройзману место, оказавшееся действительно его местом. Совсем уж отвратительно было то, что всю дорогу до Екатеринбурга Ройзман не давал Аксане спать, говорил что-то, прижимал руки к сердцу, втолковывал какие-то банальности. Аксана едва выдержала два часа полета, спустилась по трапу, даже не попрощалась или попрощалась через губу. Прошло несколько месяцев и…

Как же так вышло, что вот теперь она сама ему звонит, а он тихонько посмеивается и назначает свидание, а она соглашается, овца, и даже радуется:

– Да, кафе «Шоко»? Конечно, кафе «Шоко»!

Заниматься журналистикой в провинции – не то, что в Москве. И уж тем более совсем не то, что на Западе. Здесь на Урале люди не начинают утро с ежедневной газеты в кафе. Здесь используют газету, чтобы разделать на ней селедку или чтобы сделать из газеты кулек для семечек. Если и читают, то в процессе изготовления кулька.