Рок царя Эдипа (СИ)

— Да вот есть с кем! — улыбнулась Инна. — «…У меня еще есть адреса, по которым найду мертвецов голоса…» Ты вообще стихи любишь?!

— Ага! «Наша Таня громко плачет, уронила в речку мячик…»

— Технарь! — пренебрежительно сказала Инна. — Что ты понимаешь?

— Ничего не понимаю, — вдруг серьезно сказал Алексей. — Я ничего не понимаю… Девушка, мы с вами раньше не встречались?

— С чего ты взял?

— Мне ваше лицо знакомо.

— Встречались, — тоже серьезно ответила Инна.

Леша минуту смотрел на нее как-то восторженно и испуганно.

— Это была ты?

— Я.

Они оба поняли, о чем идет речь. О той давней зимней встрече-сказке.

Зазвонил телефон.

— Алло!

— Инна? Это Костя.

Она еще не вернулась из воспоминаний, рассеянно переспросила:

— Кто?

— Паухов Костя, — понизив голос, сказал он.

— Господи, Костя. Здравствуй…

— Здравствуй, Инна… Давно в Москве?

— Нет. Костя, ты меня прости. Слышишь, я тогда наговорила тебе. И Саше тоже…

— Саша умер.

— Боже мой! Когда? От чего?

— Язва. Три года назад.

— Опоздала.

— Кто это? — шепотом спросил Алексей.

Инна махнула рукой, мол, иди, потом. Но он никуда не ушел, остался рядом.

— Зря ты это, — сказал Костя. — Мы на тебя и не обижались. Понятно же.

— Ты-то как, Костя? Ты большой начальник теперь?

— А ты американка, да?

— Я — русская, Костя. Ой, надо бы встретиться. У тебя как со временем?

— Есть. Давай.

— Костя, ты правда на меня не обижен?

— Нет, я на тебя не обижен…

— Что, Костя, что?

— Потом, при встрече.

— Нет, сейчас скажи, я с ума сойду…

— Да так… Сашка… У него, знаешь, вся жизнь потом наперекосяк. Пил же страшно. Губил себя. Говорил, грехи замаливает.

— Господи, Костя, что ты говоришь?

— Правду. Он в Юркиной смерти себя винил.

— Это я виновата!

— Это жизнь виновата… Я ж говорил — при встрече. Разговор непростой.

— Конечно, конечно…

— Говори когда.

— Ты говори, ты босс, у тебя все расписано…

— Я русский босс, всегда занят, но всегда свободен.

— У меня сын женится, Костя.

— Поздравляю. А… ты?

— Я — уже, — засмеялась Инна и вдруг почувствовала, что на том конце провода возникло какое-то недовольство.

«В чем дело? — подумала она. — С какой стати?»

— Кто это был? — спросил Алексей, когда она, договорившись с Костей о встрече, положила трубку.

— Любопытство не порок, а большое свинство. Это старый знакомый. Мой и папин.

«Они думали, что я верность Юре сохраню на всю жизнь, — корила себя Инна. — Для русских это нормально… Судьба, долг, вечность, вся жизнь… Впрочем, Тэд тоже думал о судьбе…»

Надя приехала, когда мать и сын уже собрались выходить. Они оставили деду самые подробные инструкции — Алексею стало плохо, он постеснялся вернуться в дом, пришлось уезжать. А позвонить нельзя — телефона у Екатериничевых нет.

— Лека, ты дурак! — смеялась Надя. — Что ж ты так напился? Я сразу поняла — свалишься. С моим отцом тягаться бесполезно.

— Да уж, — неохотно подтверждал ее заблуждение Алексей.

— Знаешь, что отец сказал? Это хорошо — не будет пропивать зарплату.

— Буду, — пригрозил Алексей.

— Надюш, ты с нами или позавтракаешь? Мы скоро вернемся.

— А куда вы?

— Да вот костюм Алексею покупать.

— Я с вами, я с вами! — запрыгала Надя.

Покупать свадебный костюм — это понимать надо! Это вам не просто одежда, это форма, мундир, знак, этап и все такое.

Инна говорила не такими словами, но очень близко по смыслу. Она хотела торжественность момента превратить в праздник.

— Вы здесь совершенно не умеете праздновать жизнь. Вы все пропускаете! — говорила она. — Помните, Гемингвей — «Праздник, который всегда с тобой»?

— Хемингуэй? — переспросила Надя.

— Да, Надюша, да! Праздник в нас самих. Я сначала тоже дурела от этих смешных американцев — взлетели на самолете — хлопают, сели — аплодируют. Дверь покрасили — всем соседям покажут. В театре овации, в кино! Вон летчика выручили — национальное торжество. А они просто жизни радуются. И почему бы ей не порадоваться?! Это же чудо! Вот то, что ты живешь на свете, — чудо! Сколько случайностей должно было сойтись, чтобы именно ты родилась. Бесчисленное множество, невозможное множество — чудо! А мы — как должное!

Леша опять замкнулся, сидел в машине, притихший, смотрел поверх голов.

— Я восторженную идиотку напоминаю, да? — засмеялась Инна.

— Нет, что вы? Все правильно. Я тоже этому научусь. Правда, Лека, мы будем праздновать каждый день своей жизни.

— Ага, — буркнул Леша.

Наконец, они приехали в ГУМ. Других адресов ни Надя, ни Лешка, ни тем более Инна не знали.

— Ну, поглядим, — потирая руки в предвкушении торжества, сказала Инна. — Сейчас мы тебя преобразим, хлопец.

Инна сразу окинула взглядом вывески и метнулась не к Кардену, не к Версачи, не к Диору, а к неизвестному ребятам Пеннези.

— Итальянцы, итальянцы, хорошо! Отлично! — приговаривала Инна. — Они для русских, они не растасканы, они имеют лицо. Я люблю итальянцев.

Это было похоже на какой-то шпионский детектив. Инна находила не костюм и рубашку, а улики, она радовалась, как какой-нибудь Джеймс Бонд, если мозаика разрозненных фактов складывалась в гармоничную картину.