Рок в Союзе: 60-е, 70-е, 80-е...

У ленинградского фестиваля случился замечательный "аппендикс". На следующий день после окончания в город приехал Билли Брэгг. Панк-бард выступал на полит-рок-фестивале в Хельсинки, и финны устроили ему и менеджеру Питеру Дженнеру туристский визит в Ленинград [83]. Три дня разговоров, встреч с музыкантами и душевных "джемов" во время белых ночей. Более того, удалось организовать настоящий концерт, и не где-нибудь, а в городском комитете комсомола, куда впервые в жизни пришла вся компания из рок-клуба. Билли пел, дискутировал и отвечал на вопросы типа: "Неужели вы на самом деле верите в профсоюзы?" Его неожиданной миссией оказалось утверждение идеалов рабочего класса среди скептически настроенных "красных рокеров". Он показал публике английские майки с портретом Юрия Гагарина и рисунками Маяковского, сделав при этом следующее заявление: "Многие артисты и молодые люди на Западе сейчас обращаются к советскому революционному искусству в поисках нового стиля и выхода из тупика. Вам не стоит смотреть на Запад и искать вдохновенья там — у нас самих нет ответов. Вы имеете потрясающие культурные традиции и должны расти из собственных корней…" Я был очень рад все это перевести; рок-клуб призадумался.

"Красная волна"

Не знаю, что заставило Брэгга столь истово говорить о национальных истоках, возможно, так сильно повлияла на него встреча с Сашей Башлачевым. Мы просидели ночь напролет у Бориса Гребенщикова, и все три барда пели свои песни. Башлачев был фантастичен, как всегда. Он уже стал знаменит, уехал из Череповца и жил жизнью странника-менестреля, скитаясь по просторам России и Сибири, с заездами в Эстонию и Казахстан, и зарабатывал себе на пропитание квартирными концертами. Он оставался одним из немногих "нелегалов" рока: все попытки как-то протащить его песни в эфир или напечатать стихи в прессе оканчивались ничем. Боязнь редакторов можно было понять: Башлачев писал абсолютно бескомпромиссно и беспощадно — иначе не мог. Кажется, никто сильнее его не сказал об отчаянии и распаде России ("Лихо", "Некому березу заломати", "Посошок"), и вместе с тем именно он написал удивительные по мощи песни о духовном возрождении страны ("Ванюша", "Имя имен", "Вечный пост"). Творчество его по сути было глубоко религиозным, хотя и далеким от формальных православных канонов. Вообще, дар Башлачева не вписывался ни в какие рамки, он одним махом бесконечно раздвинул границы нашего рока, соединив его со стихией вольной языческой песни. Он творил невероятные штуки с русским языком, обнаружив в себе едва ли не лучшего поэта своего поколения. Нельзя сказать, что никто из наших рокеров до Башлачева не пытался проецировать традиции "большой" русской культуры на свое творчество, но Саша стал первым, у кого это получилось совершенно органично, убедительно и на том уровне, каким можно мерить классику… Поэтому мне всегда было не очень ловко причислять его к клану рок-бардов: номинально, "телесно" принадлежа к рок-тусовке, душой он был где-то еще выше, дальше, глубже… Впрочем, я почти уверен: родись А. С. Пушкин на полтора столетия позже, он тоже писал бы рок-песни.

…Еще одно важное событие июня: в США вышел двойной альбом "Красная волна", скомпилированный молодой энергичной калифорнийкой Джоанной Стингрей и представляющий по шесть песен "Аквариума", "Алисы", "Кино" и "Странных игр". Пластинке предшествовала долгая история. Мисс Стингрей, сама начинающая рок-певица, впервые оказалась в Ленинграде осенью 1984 года и после этого приезжала каждые несколько месяцев. Очень активная и амбициозная особа, она подружилась со многими группами и оказалась в центре тусовки. Казалось, что богатое дитя из Беверли-Хиллз нашло для себя новый экзотический Диснейленд. Однако дальнейшее показало, что ее намерения были более серьезными. Джоанна Стингрей записала несколько английских версий ленинградских рок-песен и наконец реализовала проект "Красной волны".

Для нас ничего нового на диске не было: там свели известные (и, кстати, все "разрешенные") записи с "пленочных альбомов" 1982–1985 годов. Но для Запада это стало первой реальной возможностью близко познакомиться с настоящим советским роком [84]. Удивительно, что для этого пришлось провозить пленки контрабандой и обходить законы об авторских правах… Когда я спросил Джоанну, почему она не пошла по "легальному" пути и поставила в рискованную ситуацию и группы и себя, она поинтересовалась: "Ты думаешь, они бы разрешили?" Что ж, правда, оснований для таких сомнений было предостаточно.