Рок в Союзе: 60-е, 70-е, 80-е...

В чем же тут было дело? Начнем с того, что основной «посыл» любого рока — это раскрепощение, сбрасывание всех и всяческих пут, не дающих молодому человеку существовать так, как ему хочется, и чувствовать себя хорошо. На Западе в качестве таковых выступают, прежде всего, официальная религия и ее прямое порождение — так называемая «буржуазная мораль». Именно по ним рок-н-ролл нанес чувствительный удар еще в 50-е годы и продолжает делать это по сей день. (Отсюда — остервенелая реакция церковников, обвинения в «сатанизме» и т. п.) Периодически (конец 60-х, конец 70-х) сознательность рокеров возрастала, они находили других врагов (военщина, расисты, «истэблишмент»), но основной мишенью все равно оставались родительские «устои». Соответственно, любимый боевой клич — «Даешь секс!». Конфликт «религия — секс» — мотор всего западного рока; попробуйте «отключить» его, и погаснут почти все ярчайшие звезды от Элвиса и Мика Джеггера до Майкла Джексона и Принца. Даже от интеллектуалов Леннона и Дилана останутся лишь бледные тени…

В нашей стране «освободительный» призыв рока прозвучал в совершенно иной ситуации. С одной стороны, сильных позиций у религии, расизма, хозяев-эксплуататоров и других традиционных для западной молодежи «раздражителей» у нас не было. С другой — кругом было столько всяческого подавления и насилия над личностью, что даже пресловутый секс в списке молодежных «неудовлетворенностей» оказался далеко не на первом месте… Тотальная несвобода и тотальная неправда — вот что мы чувствовали в годы зарождения бурного подъема советского рока. И именно об этом в советском роке шла речь.

Речь… Если эстетический стержень западного рока, его основной инструмент — это ритм (как своего рода звуковой эквивалент сексуальной раскачки), то у нас таковым стало слово. Потому что здесь было важнее — да и опаснее — выговориться… А рок всегда предрасположен к опасности. Итак, каждый бросил свой вызов, и я не берусь судить, чей жребий благороднее. На Западе хорошо играют, у нас — поют интересные вещи. И все это — рок.

А теперь — история советского музыкально-освободительного движения по порядку.

Глава 1 «Буги на костях»

Ты готов был отдать душу

За рок-н-ролл,
Извлеченный из снимков
Чужой диафрагмы…

Группа «Кино»

Когда-то ты был битником

Ботинки у меня были просто феерические. Когда я приходил в танцзал, пляски прекращались, все останавливались и начинали смотреть на ботинки. Они были из ярко-красной кожи — я даже не знаю, где наш сапожник такую достал — и прошиты рыболовной леской (сам покупал в магазине для охотников). Подошва была каучуковая и шла слоями — темный каучук, светлый каучук. Сантиметров около десяти. Когда я надевал эти ботинки, то становился заметно выше… и потом, они пружинили на ходу — казалось, что я почти лечу…".

Алексей Семенович Козлов, пятидесяти с лишним лет, сидит в своем рабочем кабинете: темная старинная мебель, музыкальный компьютер "Ямаха", стопки видеокассет с записями последних поп-клипов. Образ советского композитора новой формации. А. Козлов, как известно, — лидер популярного джаз-рок-ансамбля "Арсенал", но сегодня я здесь по другому поводу. "Козел" (его давняя кличка, связанная, по-видимому, с неистребимой джазовой бородкой) — один из настоящих и хорошо сохранившихся "стиляг". "Стиляги" — это скандально-шумная молодежная прослойка 50-х годов, первые фанатики экзотической музыки, первые экспонаты альтернативного стиля.

"Это слово — "стиляги" — придумали не мы. Был фельетон в центральной газете… Нас там называли "плесенью" (но это не очень привилось) и "стилягами". То есть это что-то вроде оскорбительной клички, и мы ее совсем не любили. А само слово "стиль" было для нас ключевым: мы танцевали "в стиле" и одевались "стильно".

Танцы вообще были центром существования. Тогда — в начале 50-х — имелись танцы "рекомендованные" — вальс, полька, падеспань, и "нерекомендованные" — танго, фокстрот и прочие, которые мы знали только по названиям — "джиттербаг", "линда"… И вот, когда изредка оркестр начинал играть фокстрот, мы выскакивали на площадку и начинали пляски. Было три стиля танца — "атомный", "канадский" и "тройной гамбургский". Откуда эти движения взялись — ума не приложу. Уже сейчас, насмотревшись кино и видео, я могу сказать, что танцы "в стиле" чем-то напоминали буги-вуги. То же и с одеждой: лишь в 1971 году я увидел живой прототип нашего стиля. Это был Дюк Эллингтон, когда его оркестр приезжал к нам на гастроли. Узкие короткие брюки, большие ботинки, длинный клетчатый пиджак, белая рубашка, галстук. Галстуки были очень яркие и длинные, ниже пояса, с узким узлом и широкие внизу. Мой любимый был с серебряной паутиной; другие носили галстуки с пальмами, обезьянами, девушками в купальниках. Мне это казалось безвкусным.