Рок в Союзе: 60-е, 70-е, 80-е...

Дождь идет с утра —
Будет, был и есть.
И карман мой пуст,
На часах — шесть.
Папирос нет, и огня нет,
И в окне знакомом
Не горит свет.
Время есть, а денег нет,
И в гости некуда пойти…"

Так же, как Майк, Цой пел о повседневной городской жизни, но под совсем иным углом зрения. У Майка нет иллюзий, зато есть здоровый цинизм; это видение взрослого человека — у него есть проблемы, но он знает им цену и даже не прочь с ними поиграть. Цой еще вчера был тинэйджером, а в душе им и остался. Его мир искренен, полон смятения и довольно беззащитен. Хочется быть зрелым и саркастичным, но реальность продолжает удивлять…

"Весна — я уже не грею пиво.
Весна — скоро вырастет трава,
Весна — вы посмотрите, как красиво.
Весна — где моя голова?"

И в то же время:

"Я не умею петь о любви,
Я не умею петь о цветах,
А если я пою, значит, я вру.
Я не верю сам, что все это так!
За стенкой телевизор орет,
Как быстро пролетел этот год,
Я в прошлом точно так же сидел,
один, один, один —
В поисках сюжета для новой песни…"

Борис Гребенщиков стал главным поклонником и покровителем Цоя: он говорил, что ни у кого в песнях нет столько чистоты и нежности. Так оно, похоже, и было. К тому же отличные мелодии.

"Странные игры" сразу наделали много шума и приобрели массу поклонников — это была очень эффектная и первая в своем роде группа. Все остальные исполнители "нового рока", от "Аквариума" до "Удовлетворителей", делали ставку на тексты песен и мало заботились обо всем остальном. "Игры" первыми всерьез взялись за аранжировку и постановку шоу. Они играли настоящий ска и, прямо скажем, многое позаимствовали у "Мэднесс" — и музыкально, и визуально. (Даже выходили на сцену "гусеницей" — как "Мэднесс" на обложке первого альбома.) Но вряд ли кто назвал бы их эпигонами — в музыке "Странных игр" присутствовал ощутимый этнический мелодизм, а сценическое действие было по-русски смешным. На "бис" обычно исполнялся такой номер: Гриша Соллогуб облачался в униформу деревенского деда, шапку-ушанку и валенки, брал в руки гармонь и, задушевно закатив глаза, принимался наигрывать "Дым на воде" — затем присоединялись все остальные, и гимн "хард-рока" превращался в народную плясовую. Таким образом адаптированное западными попсовиками "Лебединое озеро" было отомщено.

Фото В. Барановского

"Странные игры"

"Тамбурин"

В "Странных играх" собрались вместе очень разные и яркие типы. Лидер, Александр Давыдов[52], был загадочно-меланхоличен, два брата-гитариста Соллогубы, Гриша и Витя, — по-панковски агрессивны, клавишник Коля Гусев — язвительно-интеллигентен, саксофонист Алексей Рахов воскрешал в памяти очаровательных стиляг, а Александр Кондрашкин быстро завоевал репутацию лучшего в Ленинграде рок-ударника. К сожалению, обилие индивидуальностей не помогало в написании текстов, и "Игры" использовали стихи западных поэтов-модернистов — конечно, в русском переводе. Еще одной проблемой был вокал: в группе пели почти все, по-разному и одинаково средне. Строго говоря, в "Странных играх" просто-напросто не было лидера, точнее, их было слишком много, и это предопределило недолговечность ансамбля. (Окончательный развал произошел в 1985 году.)

На сцене, однако, они были превосходны — комичны, анархичны и напористы. Они отталкивали друг друга от микрофонов, менялись инструментами, провоцировали публику, но весь этот балаган был отлично организован. Первые концерты "Странных игр" в Москве слегка напугали невежественную аудиторию: черные очки, галстуки, грубые манеры и один номер ("Песня дадаиста") в ритме марша натолкнули некоторых на самые нехорошие подозрения… Именно тогда в Москве произошли возмутившие всех выступления молодых фашистов (о которых знали в основном то, что они носят узкие галстуки и бреют виски), и невинный ленинградский ансамбль едва не объявили их приспешниками. На всякий случай "Игры" перестали исполнять марши…