Рок в Союзе: 60-е, 70-е, 80-е...

"Как ни прочны стены наших квартир,
Но кто-то один не подставит
за всех плечо.
Я вижу дом, я беру в руки мел,
Нет замка, но я владею ключом.
Я объявляю свой дом
безъядерной зоной.
Я объявляю свой двор
безъядерной зоной.
Я объявляю свой город
безъядерной зоной!.."

Даже у этой песни нашлись гневные критики, заклеймившие ее как "мягкотелый пацифизм"…

Хорошую пару "Кино" составила новая группа "Телевизор". Как у типичных представителей ленинградского рока, тексты были интереснее, чем музыка, и. пожалуй, все было сыровато и недорепетировано. Они начали выступление, проломив огромный картонный телеэкран на сцене, и это не было пустой претензией. "Телевизор" обнаружил настоящую страстность. Их лидер, клавишник и певец Михаил Борзыкин, несомненно находился под влиянием поэзии Гребенщикова. Только он был моложе, драматичнее, злее. Я запомнил отличную песню о ленинградских фарцовщиках:

"Он знает, что где в моде,
Изучена фирма,
Ему не надо бога —
Он верит в свой карман.
Всегда собой доволен
И недоволен всем.
Была бы только воля —
Он ушел бы насовсем.
Всегда немного желчен
И простенько умен.
Любимец лживых женщин,
Продажных, как и он…"

Точный портрет… Впрочем, Борзыкин был полон не только сарказма, но и надежд:

Андрей Отряскин у микрофона (редкий кадр)

Игорь Тихомиров ("Джунгли" — "Кино")

"Пускай за моим фо-но — я и снег.
Черно-белые клавиши ждут весны.
Пускай не хватает красок в этом сне —
Я еще не забыл цветные сны…"

Было здорово и одновременно больно слушать эти песни и наблюдать восторг публики в рок-клубе: неужели это "идеологическая диверсия"? Музыка, "чуждая" нашей молодежи? И когда наступит весна?

Самое сильное впечатление фестиваля — "Джунгли". Настоящего инструментального рока у нас никогда не было. Я не могу отнести к нему виртуозную "фоновую музыку", обожаемую коммерческими джазменами и студентами музыкальных училищ. "Джунгли" заполнили этот зияющий пробел, и как! С тех пор как я услышал его в тот фестивальный день, Андрей Отряскин занимает первое место в моем списке лучших советских рок-гитаристов. Он использовал самодельную гитару с максимально выведенным флэнже-ром и извлекал самые невероятные звуки, играя ритм, соло и "шумовые" партии одновременно. Стилистически это был неистовый фри-фанк с неожиданными атональными поворотами и взрывным ритмом. Я помню, меня это так завело, что я заорал коллегам по жюри: "Это лучшая музыка в Ленинграде со времен Шостаковича!" Потом, за кулисами, Отряскин сказал, что работает дворником в консерватории. Впрочем, это было нормально. "Джунгли" показали рок-клубу, что такое настоящая бескомпромиссная музыка… К сожалению, они так и остались в одиночестве: модные английские пластинки воздействовали все-таки сильнее.

Кстати говоря, новым важнейшим фактором "западного влияния" стало видео. Вначале видеомагнитофоны были уделом элиты, но постепенно жуткие цены падали, видеодек становилось все больше, и бедные музыканты тоже получили к ним доступ. У более богатых приятелей или даже покупая аппаратуру в складчину. Видео повсюду заметно умерило домашнее веселье: вместо застолья и танцев все гости усаживались к монитору и молча начинали смотреть. Как фактор престижа, видео отодвинуло на второй план "фирменные" пластинки, и из-за этого их стали привозить меньше. Разумеется, все эти мелкие неприятности возмещались самим фактом наличия видеоинформации. Мы смогли увидеть "в движении" то, что до сих пор только слушали и про что читали. Видео здорово раздвинуло сознание музыкантов и, естественно, вдохновило их на новые трюки.

Костя Кинчев

Сцены из "Популярной механики"