Рок-звезда

— Конечно, сэр. — Управляющий понизил голос и доверительно сообщил: — Но у нас определенные правила относительно одежды, мистер Феникс. Если вы соблаговолите пройти за мной, то, уверен, мы сможем это исправить.

— Что еще за правила?

— Относительно одежды, сэр. Пиджак и галстук для джентльменов и соответствующий наряд для дам.

— Шутишь?

— Прошу сюда, сэр.

Управляющий провел Криса в боковую комнату, где предложил ему белую рубашку, синий пиджак и красный галстук.

— Черт побери, мне кажется, я похож на государственный флаг, — пошутил Крис, надевая предложенную одежду.

— Ну а на ваши брюки мы закроем глаза, сэр, — сказал управляющий и благожелательно улыбнулся. — А не могли бы вы оставить автограф в альбоме моей дочери? Она настоящая фанатка.

Уязвленное самолюбие было постепенно восстановлено, Крис с важным видом принял альбом из рун управляющего.

— О чем речь, дружок. А как зовут твою девочку?

РАФИЛЛА 1977

Мать Фенеллы леди Стивенсон была самой удивительной женщиной. Она знала буквально всех, а ее приглашали повсюду. На премьеры фильмов, на самые лучшие званые вечера, на открытия ресторанов и картинных галерей. А если выступали какие-то знаменитости, то можно было уверенно держать пари, что леди Стивенсон в своих воланах и рюшках непременно будет присутствовать на концерте.

Фенелла редко сопровождала мать. Но когда она услышала, что „Дикари“ дают один-единственный концерт в Лондоне и что ее мать, как всегда, приглашена, она позвонила Рафилле и восторженно заявила:

— Я спрошу у мамы, не сможем ли мы тоже пойти. Как тебе эта идея?

— Чудесно! — ответила Рафилла. Они с Фенеллой просто с ума сходили от „Дикарей“. И в школе при любом удобном случае исполняли „Шаловливую мисс Мэри“. Фенелле очень нравился темнокожий ударник из „Дикарей“, а Рафилла наиболее привлекательным считала База Дарка с его дьявольскими взглядами и наплевательским отношением ко всему происходящему.

Концерта подруги ожидали с огромным нетерпением, а кроме того, Рафилле очень хотелось уехать из дома. Прошло три недели с того дня, как она провела ночь с Эдди Мафэром, и с тех пор не услышала от него ни единого слова. Она просто не могла поверить этому. Ну и ублюдок!

— Почему бы тебе не позвонить ему? — предложила Фенелла.

Позвонить ему! Ха! Да она скорее умрет. Ведь у него был ее номер телефона, она сама записала его в телефонную книжку.

В любом случае он негодяй. Закончив с любовью, Эдди сразу же уснул, а проснувшись через три часа, вызвал такси, чтобы отправить ее назад за город. И этот скряга даже не предложил заплатить за такси, так что Рафилла была вынуждена одолжить денег у дворецкого Стивенсонов. Ну и мужчины пошли! Просто какие-то бесчувственные слюнтяи.

И все же… она любила его, несмотря на то что физическая близость с Эдди Мафэром не доставила ей того удовольствия, которое она получала пусть даже и не от настоящей близости с другими приятелями. Но для Рафиллы это не имело значения. Она по-прежнему любила Эдди Мафэра.

Ну и что из этого? Ведь совершенно очевидно, что ему наплевать на нее.

Рафилла все время думала о нем, стараясь найти оправдание тому, что он даже не позвонил.

„Очень занят на работе“.

А чем он вообще занимается? Она об этом понятия не имела.

„Заболел“.

Но ведь не настолько же, чтобы быть не в состоянии набрать ее номер телефона?

„Уехал в отпуск“.

Но ведь он должен был тогда как-то предупредить ее, что уезжает, разве не так?

Эти дни были несчастливыми для Рафиллы. Но он позвонит. Она знала, что если будет желать и терпеливо ждать этого, то он позвонит.

Возле здания, где давали концерт „Дикари“, творилось сумасшествие. К стеклу машины леди Стивенсон был прикреплен специальный пропуск, и, заметив его, смотритель стоянки помахал рукой шоферу „роллс-ройса“, направляя машину на специальную стоянку для важных персон.

— Идите все со мной, — заявила леди Стивенсон, — мы пройдем за кулисы и выпьем чего-нибудь.

— Отлично, дорогая, — поддержал Пирс, ее вечный преданный спутник, выполнявший заодно обязанности консультанта по ее нарядам. Лорд Стивенсон очень редко сопровождал свою неугомонную жену, охваченную социальной активностью. Он предпочитал спокойную жизнь.

Вечеринка за кулисами шла полным ходом. Леди Стивенсон и Пирс затерялись в толпе, а Рафилла и Фенелла остались стоять у входа в уборную, с интересом разглядывая все происходящее. Для них это был абсолютно новый мир рока.

— Ух ты! — выдохнула Фенелла. — Только не пялься туда, но это он. Тот самый ударник. И мне кажется, что он смотрит сюда!

— Гм… а как же быть с „черномазым ублюдком“? — холодно поинтересовалась Рафилла, разглядывая симпатичного ударника.

— О Боже! Не напоминай мне об этом, — простонала Фенелла. — Ты просто не представляешь, как мне стыдно за прошлое. Как я вообще могла говорить такое?

— Как его зовут?

— Кого?

— Ну этого ударника, дурочка.

— Раста. Необычно звучит, да?

— Да, и твоя мама тоже посчитает это очень необычным, если узнает, что ты втрескалась в него.