Рокфеллеры

Семнадцатого октября разразилось первое сражение «угольной войны» — между греческими рабочими и полицией. К его концу через палаточный городок проехала «машина смерти», плюясь огнём. (Бауэрс подробно рассказывал Джону-младшему, что забастовщики тайно добывают себе винчестеры и револьверы, но и словом не упомянул о пулемётах на вооружении компании). 28 октября губернатор Колорадо Илайас Эммонс призвал на помощь Национальную гвардию. Поначалу её появление подействовало успокаивающе, но её командиры были заодно с руководством компании. 30-го числа вмешался президент Вудро Вильсон, потребовав, чтобы президент «КФА» Джесси Уэлборн изложил причины, по которым переговоры были отвергнуты, а ситуация доведена до критической. Вместо этого Бауэрс отправил Вильсону филиппику на шести страницах, наотрез отказываясь вести переговоры с профсоюзом: «Мы никогда не согласимся, даже если все шахты будут закрыты, оборудование уничтожено, а инвестиции пропадут». Уэлборн же в ответе президенту добавил пару нелестных слов в адрес основательницы ОГА Мэри Гаррис Джонс, повторив грязную сплетню, будто в молодости она была содержательницей борделя. («Мамаша Джонс», как её называли, встретила свой 83-й день рождения в тюрьме. В феврале 1913 года военный суд приговорил её к двадцати годам заключения, но через 85 дней она была выпущена на свободу, поскольку сенатор от Индианы Джон Керн инициировал расследование об условиях труда в местных угольных шахтах. Несколько месяцев спустя отважная женщина уже была в Колорадо. Её снова арестовали и выслали из штата). Министр труда Уильям Вильсон в очередной раз обратился к Рокфеллеру-младшему, а тот опять переадресовал его к руководству «КФА», которое «всегда заботилось и о благосостоянии сотрудников, и об интересах акционеров». По его мнению, забастовщиков попросту запугали члены профсоюза. Рокфеллер-старший следил за событиями и разделял мнение сына.

В декабре в Колорадо разыгралась снежная буря. 20 тысяч мужчин, женщин и детей дрожали от холода в палатках, но ни та ни другая сторона не шла на уступки.

В феврале 1914 года Рокфеллер-старший выехал из Форест-Хилла в Кайкат, где недавно провели ремонт, чтобы убедиться, что к приёму Сетти всё готово. Сама же она неохотно покидала дом, с которым было связано столько счастливых воспоминаний. Ехать надо было поездом, потом в автомобиле... Как только она устроилась в Покантико, Джон Д. распрощался с ней и укатил в Лейквуд, чтобы не выбиться из графика. «Мама скучает по тебе, но рада, что ты хорошо отдыхаешь, и хотя она всегда ждёт тебя дома, она понимает, что тебе необходима эта перемена», — писал Джон отцу. Отдых ему всё-таки подпортили. Поскольку Рокфеллер задержался в Огайо позже 3 февраля, налоговая служба объявила его резидентом штата в 1913 году, обязанным заплатить полтора миллиона долларов налогов. Джон Д. отказался подчиниться, поскольку уже уплатил налоги в штате Нью-Йорк. Губернатор Джеймс Кокс пригрозил ему повесткой в суд, если он пересечёт границу штата, а налоговики начислили пятидесятипроцентную пеню. Теперь он не мог вернуться в Кливленд. Правда, многие люди в тот момент могли сказать: нам бы его проблемы...

В марте на рельсах неподалёку от Форбса, штат Колорадо, нашли тело штрейкбрехера. Командир Национальной гвардии Чейз устроил акцию возмездия, уничтожив палаточный городок под Форбсом. Нападение произошло во время похорон двух детей; его очевидцем стал фотограф Лу Додд, позже предоставивший бесценные документальные материалы. В том же месяце Рокфеллера-младшего вызвали в подкомитет палаты представителей по шахтам и горной промышленности. Вспоминая, как вёл себя в подобных ситуациях отец, которого «никто не мог загнать в угол» и который «никогда не терял самообладания», Джон собирался следовать его примеру. 6 апреля он предстал перед подкомитетом и гордо ответил на вопросы представителя Иллинойса Мартина Фостера: он не предпринял никаких действий для прекращения забастовки; за десять лет ни разу не был в Колорадо; с самого начала забастовки не бывал на заседаниях правления «КФА»; ему неизвестно ни одного требования забастовщиков, достойного внимания; он не знал, что компания наняла людей из агентства Болдуина-Фелтса. Фостер искренне не понимал: чем тут гордиться? И вы не чувствуете своей ответственности за этих людей? И вы готовы лишиться всей вашей собственности и смотреть, как убивают ваших работников, лишь бы сохранить принцип, что рабочий не обязан быть членом профсоюза? «Это великий принцип», — ответил Рокфеллер-младший, сравнив его со священными идеалами свободы, ради которой американцы сражались в Войне за независимость.

Бизнесмены засыпали его поздравительными телеграммами. Мать тоже его одобряла. Отец написал одному своему другу: «Он выразил взгляды, которых придерживаюсь и я и которые ему внушали с самого раннего детства». В качестве награды он подарил сыну десять тысяч акций «КФА».