Рокировка

«Господи, как же просто в армии было! – взвыл он про себя, после очередной, бог знает какой по счету примерки. – Надел, что выдали, и свободен. А тут? Это подправим, это подгоним, это вам не идет, а это уже не модно. Да плевать мне на моду. Мне чтоб удобно было», – ворчал он, стоически ожидая результатов подгонки.

Из магазина он вышел, полегчав на восемь рублей. Бешеные деньги, даже по его меркам. Зато теперь Сашку запросто можно было принять за мещанина с серьезным заработком. Пиджачная пара серого в тонкую полоску цвета, голубая рубашка, галстук в тон костюму, удобные ботинки и даже котелок вместо картуза. Вообще, Сашка терпеть не мог любые головные уборы, но вынужден был терпеть их, будучи военнослужащим. Оказавшись же в этом мире, он просто вынужден был носить их. Потому как неприлично с босой головой ходить.

В общем, убив еще полтора дня на всю эту ерунду, парень решил в последний день снова пройтись по рынку. Ему все еще нужен был подходящий инструмент. Так что утром третьего дня он уже был на рынке, в скобяных рядах с момента открытия. Проходясь между прилавков, он осматривал, ощупывал и приценивался к различным инструментам, когда у самого края заметил скромно одетого старичка еврея.

Подойдя к его ящику, на котором было что-то разложено, Сашка присел на корточки и аккуратно раскатал матерчатый рулон. Тихо звякнув, его взору предстало именно то, что он искал. Осторожно коснувшись пальцами тонких надфилей, он растерянно покачал головой и, не удержавшись, спросил:

– Уважаемый, это все, что у вас есть из такого набора?

– Сразу видно, что вы не ювелир, юноша, – вздохнул старик. – Это малый набор для ремонта ювелирных изделий. Большой набор едва умещается в дорожный чемодан.

– Верно. Я не ювелир. Я по точной механике. Часы, музыкальные шкатулки, оружие, – с усмешкой пояснил Сашка.

– Я вижу, что по оружию, – хмыкнул старик. – Руки у вас не мастера, а солдата.

– Руки как руки, – смутился Сашка, рассматривая свою мозолистую лапу.

– Не обижайтесь, юноша. Но поверьте старику. Руки могут рассказать о человеке больше, чем он сам, – улыбнулся старик.

– Я что-то не пойму, вы ювелир или хиромант? – буркнул Сашка, продолжая рассматривать набор.

– Ювелиром был мой сын, юноша. Но после того, как его убили и ограбили наш дом, на мне остались трое его детей. Потому я и вынужден продавать его инструмент, – грустно вздохнул старик. – Сам же я был портным. Настоящим. Я мог построить любой костюм, и люди благодарили меня, когда носили мою работу. Но теперь я больше не могу шить. Глаза стали совсем плохие. А что до рук, так тут все просто, молодой человек. Каждое дело откладывает на руки человека свой отпечаток. У портного это исколотые иглой пальцы, у кузнеца ожоги от окалины, а у солдата мозоли там, где оружие упирается в руку. У вас именно такие.

– Ловко, – оценил его слова парень. – И сколько вы хотите получить за этот инструмент?

– Вам, юноша, я отдам этот набор за три рубля, – помолчав, вздохнул старик.

– Ты опять тут? – раздался над Сашкиной головой грозный вопрос, и парень, оглянувшись, увидел какого-то мастерового.

Заметно поддатый, злой и явно ищущий, на ком сорвать злость.

– Исчезни, пьянь, – рыкнул Сашка, стремительно поднимаясь и заглядывая мастеровому в глаза.

– Ты это, чего… – икнув и разом протрезвев, пробормотал мастеровой, осторожно пятясь задом.

– Сгинь, шваль, – прорычал парень, шагнув к нему.

Охнув, мастеровой развернулся и сломя голову кинулся бежать.

– Я беру ваш инструмент, – отрезал Сашка, круто развернувшись к старику.

* * *

К Сашкиному изумлению, в купе он ехал один. Как подсказал проводник, поток отдыхающих уже схлынул, а новый еще не собрался. В общем, все, как и всегда. Кто-то рвется к первому теплу, а кто-то к бархатному сезону. Узнал он, и почему пришлось уезжать из Одессы почтовой каретой. Оказалось, что железная дорога до города давно уже проложена, но использовали ее в основном для перевозки грузов. Пассажирские составы ходят только раз в две недели.

В общем, как обычно, повезло. Пытался бы уехать на поезде, сидел бы еще в Одессе, ожидая поезда. Внимательно выслушав пожилого проводника, Сашка благодарно кивнул и, вернувшись в свое купе, мрачно вздохнул: «Ну и когда ты, идиот, научишься правильно вопросы формулировать? Нет, чтобы сразу прямо в порту все выяснить. Нет, уперся и попер, как медведь на случку. Баран, блин. Ладно, что сделано, то сделано. Головой думай».

С этой мыслью он снова завалился на койку и, заложив руки за голову, бездумно уставился в потолок. В пути ему еще предстояло провести двое суток. С учетом расстояния ужасно медленно. Ну не привык он перемещаться вот так, неторопливо. Навалилась ленивая дрема, и очень скоро парень спокойно спал.

К вокзалу Ессентуков поезд подошел в середине дня. За прошедшие трое суток Сашка уже все бока отлежал. Успел вспомнить все, что с ним произошло уже в России, и, проиграв в голове все варианты, несколько раз выругать себя за бестолковость.