Рокировка

– Его оружие. Коня и деньги отдай его семье, – помолчав, ответил парень.

– Ты выбрал лучшее, но сумел и проявить щедрость, – мрачно усмехнулся горец.

– Теперь ваш род станет моими кровниками? – подумав, прямо спросил Сашка.

– Нет, – подумав, качнул аксакал головой. – Я не верил, что ты один мог справиться с пятью. Но теперь, после того, что я видел, я в это верю. Длань Аллаха показала мне, что я ошибся. Кунаками мы уже не станем, но и вражды не будет. Я так решил, – добавил он, заметно повысив голос и посмотрев на своих сопровождающих.

Молодые воины, быстро переглянувшись, дружно покосились на очерченный ими же круг и, не сговариваясь, кивнули. Потом тот, который держал коня поединщика, спрыгнул с седла и, быстро собрав все оружие погибшего, отнес его на развернутый баул. Не говоря ни слова, он прошел в круг, где уже стоял его приятель, и они, подхватив тело, понесли его к арбе. Дождавшись, когда они закончат с погрузкой, ходжа Хазрат молча кивнул всем остающимся и тряхнул поводьями, разворачивая коня.

* * *

На следующий день после той странной дуэли на пороге Сашкиной половины дома неожиданно появился комендант. Поздоровавшись, он прошел в комнату и, перекрестившись на образа в красном углу, с интересом огляделся. Сашка, которого этот визит заметно напряг, незаметно коснулся ладонью револьвера, лежавшего в кобуре, которую он сдвинул на живот, и, широким жестом указывая на стул, спросил:

– Чем могу служить, господин штабс-капитан?

– С благодарностью я к тебе, Александр, – усевшись, широко улыбнулся офицер.

– Это за что же? – окончательно растерялся Сашка.

– А за головореза того, что ты вчера порешил. Ох, и зверь был, доложу я тебе. Ох, и зверь! Мы уж думали премию за голову его назначить, а тут ты. В общем, Аксинья сейчас на стол накроет. Я там принес кой-чего, там уж поговорим толком, – озорно подмигнув, усмехнулся штабс-капитан. – Не против, надеюсь?

– Да господь с вами. С чего бы? – деланно изумился Сашка, при этом судорожно соображая, чего ему надо.

Их разговор прервала хозяйка дома, чуть ли не бегом внесшая в комнату посуду и уже готовые к употреблению разносолы. Сбегав туда-сюда еще раз пять, она сервировала стол и, вежливо поклонившись офицеру, исчезла. Штабс-капитан, подхватив со стола бутылку, подкинул ее на ладони и, развернув этикетку к парню, отрекомендовал:

– Настоящий, шустовский. Не хуже вашего французского будет. Но и стоит, зараза, – он удрученно качнул головой, ловко срывая с горлышка пробку.

Разлив напиток по стопкам, он поднял свою тару и, расправив усы, с чувством произнес:

– Ну, Александр, за удачу твою. Я, признаться, думал, всё. Пора панихиду по тебе заказывать. А ты вон чего, – с этими словами он лихо опрокинул рюмку и, занюхав напиток костяшкой кулака, одобрительно кивнул. – Хорош коньячок.

– Угу, – кивнул Сашка, проглотив свою порцию.

Коньяк и вправду бы хорош. Мягкий, ароматный, он легко прокатился по пищеводу, разлившись по желудку приятным теплом. Кинув в рот кусочек ветчины местного изготовления, Сашка вопросительно уставился на нежданного гостя. Понимая, что должен как-то объяснить свой визит, штабс-капитан достал портсигар и, разминая папиросу, принялся рассказывать:

– Горец этот из непримиримых. Рубака, каких поискать. Он в том клане вроде мастера по военному делу был. Молодняк обучал, а потом в набег их выводил. А самое поганое, что после их набегов живых не оставалось. Если только кого в рабство уводили. Остальных резали, как скот какой. Мы чего уж только ни делали. Даже пытались засаду на него устроить. Да только я не просто так его зверем назвал. Он любую засаду словно нюхом чуял. Неделями у их аула сидели, и ничего. За околицу ни ногой. А как засадники ушли, так через пару дней новый набег. В общем, спасибо тебе, Александр. От всей службы нашей, от людей простых, да и вообще, от всего народа православного, – поднявшись, торжественно проговорил штабс-капитан, коротко поклонившись. – Я вот только одного не пойму, – продолжил он, присев на место. – Как так получилось, что ты ловчее него саблей владеешь? Я не первый год служу, а такого мастерства не видал.

– Самому бы знать, – мрачно вздохнул Сашка и, заметив изменившееся лицо офицера, поспешно добавил: – Меня ведь из армии не просто так списали. После той контузии врач думал, я вообще не выживу. А у меня только память отшибло. Только и помню о себе, что приютский да в армии служил. Потому и списали. Даже командира своего полка не узнавал.

– А с саблей как же? – растерянно уточнил офицер.

– Учил меня кто-то, – вздохнул Сашка. – Но вот кто, как, когда, ничего не помню. После контузии только раз сон приснился, что с учителем говорю.

– И что? – поторопил его штабс-капитан, подавшись к столу и ловя каждое слово.

– И все. Сон помню, а что за человек, не помню. Вам такое слово – «безликие» – что-то говорит? – спросил Сашка, решив поставить его в тупик.

– Вот оно значит как, – изумленно протянул офицер, простецким жестом почесывая в затылке. – Вот теперь я понял.

– И что вы поняли? – насторожился парень.